использование материалов разрешено только со ссылкой на ресурс cossackdom.com

А.А. Волвенко

Формирование и эволюция правительственного курса в отношении казачьих войск Юга России в
конце 50-х – нач. 70 гг. XIX века

Представление о правительственной политике в отношении казачества в эпоху «Великих реформ» как о комплексе преобразований, направленных «преимущественно на развитие гражданского быта казачьих войск и слиянию их с прочим населением», стало уже традиционным. Заложенное еще в дореволюционной историографии, в том числе и в первую очередь, на страницах официальных изданий оно развивается современными исследователями и наполняется конкретным содержанием, на примере различных регионов и казачьих войск. Не оспаривая это, ставшее видимо по праву, фундаментальное утверждение, тем не менее, в этом тексте мне хотелось бы уточнить или обозначить ряд вопросов, касающихся правительственного курса в отношении казачьих войск в 50-70-х гг. XIX в., для того, чтобы показать его неоднозначность и сложность от формулировки целей и задач до непосредственного воплощения в жизнь.

Выработку новой казачьей политики Военного министерства в сер. XIX в. не стоит связывать исключительно с фигурой Д.А. Милютина и его ближайшим окружением не казачьего происхождения. Действительно, известны негативное отношение Д.А. Милютина к черноморскому казачеству, пренебрежительное к донскому, игнорирование или непонимание им самобытных особенностей казачества и проистекающий отсюда взгляд на казачьи войска как лишь на инструмент в руках государства в его военной и колонизационной политике. В предположениях Управления иррегулярных войск о своих действиях на 1860 г., кроме упоминания о продолжении кодификационной работы местных комитетов над казачьими положениями (кстати, инициированной донским атаманом М.Г. Хомутовым), нет и намека на радикальные реформы. С занятием же Д.А. Милютиным министерского кресла осенью 1861 г. наступает решительный поворот в казачьей политике. Однако если в общих чертах Д.А. Милютин и имел план того, что делать с казачеством, то в деталях он нуждался в объективной информации, а также в подтверждении правильности своих взглядов. Поставщиками подобных данных являлись руководители УИВ в 60-70-х гг. Н.И. Карлгоф и А.П. Богуславский, а также их подчиненные по управлению, большая часть которых состояла из представителей от казачьих войск. Карлгоф и Богуславский в целом проводили один «реформаторский» курс, только при первом упор делался на «гражданские» преобразования, при втором на военные реформы в казачьих войсках. Известно, что Н.И. Карлгоф по многим вопросам консультировался со своим заместителем из донских казаков, бывшим вице-директором департамента военных поселений генералом А.П. Чеботаревым, который в свою очередь был дружен с влиятельным донским генералом И.И. Красновым, его сыном Николаем офицером Генерального штаба составителем «Материалов для географии и статистики России…. Земля войска Донского» (1863) и хорошо знаком с чиновником кубанского казачьего войска, писателем И.Д. Попко. Красновы и Попко, скрывавшийся под псевдонимом Есаул, разделяли так называемые «прогрессивные» взгляды. На страницах ведомственных изданий «Военный сборник» и «Русский инвалид» они критиковали замкнутость казачьих войск, отрицательно сказывавшуюся, по их мнению, на экономике казачьих краев, и предлагали идеи преобразования войск с приоритетом их гражданского развития. При А.П. Богуславском на роль главного специалиста по казачьим вопросам постепенно выходит М. Хорошхин, который в своих книгах и статьях акцентирует внимание на военной стороне реформирования казачьих войск.

Отправной точкой в презентации программы действий Военного министерства в отношении казачества следует считать известный высочайший доклад Д.А. Милютина от 15 января 1862 года, точнее, его девятую главу «Иррегулярные войска». Ее содержание необходимо рассматривать в контексте отмены крепостного права, проблемы сокращения расходов на содержание армии в мирное время и особенно подготовки «Положения о заселении предгорий Западной части Кавказского хребта Кубанскими казаками и другими переселенцами из России» (утвержд. 10 мая 1862 г.). В докладе отмечалось: «Задача, предлежащая правительству…, в отношении к казачьим войскам, заключается в том, чтобы согласовать, сколь возможно по самой сущности дела, исключительно воинский быт целого населения с общими условиями гражданственности и экономического развития». Уступка со стороны власти переселяющимся казакам из Кубанского войска на передовые кавказские линии в виде передачи им земли в вечное и потомственное владение, права продажи остающихся от переселенцев усадеб и свободных войсковых земель лицам как казачьего, так и не казачьего происхождения (иногородним), а также права выхода из казачьего сословия первоначально предназначалась исключительно для Кубанского казачьего войска. Однако встречаемое в докладе утверждение об «уравнении законоположений разных казачьих войск» потенциально предполагало распространение упомянутых прав и на другие казачьи территории. Так, в разосланных в первой половине 1862 г. во все местные комитеты по пересмотру казачьих законоположений «Новых началах для руководства при составлении положений», за исключением пункта об «ограничении в казачьих войсках военного населения, только известною нормою служивого сословия», все остальные перекликались с Высочайшим рескриптом от 24 июня 1861 г., дарованным кубанским казакам при переселении, более подробно расписанным в «Положении о заселении…».

Работы местных комитетов, сформированных из казачьих депутатов, проходили на фоне острых дискуссий в периодической печати о роли и значении казачества в современных условиях, польского восстания 1863 г. и его последствий, а также начала реорганизации с военнообязанного состояния на гражданское населения так называемой «Военной границы» в Австро-Венгерской империи. Польские события, в которых активное участие принимали казачьи полки, показали власти, что военное назначение казачества далеко не исчерпано, необходимо только было подыскать оптимальную модель его существования в регулярной армии.

Результаты деятельности комитетов оказались полным разочарованием для Военного министерства. Представленные проекты войсковых положений не соответствовали поставленным военным ведомством целям. Исключение составили итоги работ Оренбургского комитета.

Образование в Санкт-Петербурге Главного временного комитета для пересмотра казачьих законоположений (1865) означало отказ от идеи создания модернизированных универсальных положений для каждого войска и переход к разработке отдельных законов по возможности общих для всего казачества, сведенных затем в «Сборники правительственных распоряжений по казачьим войскам». Программа занятий комитета состояла из 21 пункта, из которых только один (9) касался воинской повинности, остальные – сугубо гражданских вопросов, например: о правах казачьих войск на занимаемые ими земли, о поземельных правах станиц, о наделении чиновников срочными земельными участками, о дозволении иногородним селиться и приобретать в казачьих войсках недвижимую собственность, о сословных, имущественных и личных правах казаков и т.п. Следует отметить состав комитета. Широко известно, что большинство его членов делегировалось от казачьих войск. По идейным взглядам они представляли, по крайней мере, со слов Н.И. Карлгофа, разные позиции – от прогрессивно-либеральных до консервативно-проказачьих. Поэтому на заседаниях комитета не обходилось без острых дискуссий.

Одновременно с образованием Главного комитета Главнокомандующему кавказской армией было предложено рассмотреть опыт по реорганизации Оренбургского генерал-губернаторства (1865), в результате которого оренбургские казаки вошли в общий состав населения, а позже, возможность применения к Кубанскому и Терскому войскам «Положения о военном составе Оренбургского казачьего войска, сроках службы строевых частей и о способе их комплектования» (1867), вводившего конскрипционную систему отбывания воинской повинности. В течение  1869-1870 гг. в Кубанской и Терской областях были проведены административные реформы, затронувшие гражданское управление местных казачьих войск, кроме того, казаки получили новый порядок несения службы, схожий с оренбургским.

Франко-прусская война 1870-1871 гг. и ее итоги подтолкнули милютинское Военное министерство к изменению имеющейся системы комплектования армии. Проведенный для этого анализ состояния вооруженных сил показал, что по количеству кавалерии русская армии значительно отставала от армий передовых европейских стран. Таким образом, вопрос о сокращении казачьих частей и внедрении элементов  «гражданственности» в казачьем населении становился неуместным. В 1872 г. Главный комитет был реорганизован, одновременно на Дону и в Санкт-Петербурге образованы комиссии для подготовки проекта нового устава о казачьей воинской повинности. С этого момента проблемы военного развития казачьих войск начинают существенно преобладать в политике Военного министерства.