Кордони Війська Запорозького та діяльність російсько-турецької межової комісії 1705 р.

[ <<< На головну сторінку ]

В.Мільчев

ВІД УПОРЯДНИКА

Однією з нагальних потреб української археографічної науки, на сучасному етапі її розвитку, є подальша робота, спрямована на виявлення та публікацію джерел з історії запорозького козацтва. Особливо актуальним це є по відношенню до комплексів зарубіжної україніки, що зберігаються у архівних, бібліотечних та музейних зібраннях інших країн, насамперед Російської Федерації.

Під час роботи з матеріалами Російського державного архіву давніх актів (м.Москва), ми звернули увагу на вельми цікаву справу, що зберігається серед інших справ фонду № 89 –“Сношения России с Турцией”, за 1705 р., під № 8 та діловодчою назвою “Отправление (вторичное) думного дьяка и межевого комиссара Емельяна Украинцева к реке Бугу, для разграничения земель между Сечью Запорожскою и Очаковом – съезд его с турецким комиссаром Ибрагим ефендием агою, с коим учинены и договоры о размежевании оных мест”. Навіть побіжне знайомство зі змістом документів засвідчило той факт, що у них міститься чимало інформації з історії Запорозького Війська у найцікавіший період його існування – на самому початку XVIII ст., за кілька років до виходу з-під російської протекції та головування над запорожцями найвидатнішої, з часів І.Сірка, постаті – кошового отамана К.Гордієнка. Подальша робота з матеріалами справи остаточно переконала нас у необхідності якнайшвидшого введення їх до наукового обігу.

Аби підкреслити значущість віднайдених матеріалів для реконструкції історії запорозького козацтва у XVIII ст., зауважимо, що цей період є одним із найменш досліджених. Попри те, що ми маємо представницькі історіографічний та історико-літературний доробки, в яких ретельно простудійовано та зображено період гетьманування І.Мазепи, події Північної війни на українських землях, сумні часи після Полтавської баталії, у цих розвідках та творах ми не зустрінемо К.Гордієнка та Військо Запорозьке як головних, чи бодай самостійно  діючих сил історії чи літературного сюжету. Скрізь вони немовби знаходяться в густій тіні, яку відкидає постать гетьмана І.Мазепи, здійнята істориками та письменниками на недосяжну (та незаслуговану) височінь. Немає різниці, як його було зображено, – як негативного чи-то позитивного героя, – він завжди виступає фігурою домінуючою. Подібний стан речей існує мало не з першої декади XVIII ст. Щодо цього є кілька можливих пояснень.

По-перше, саме І.Мазепі, високому російському сановникові та кавалерові, перехід якого на бік шведського короля Карла ХІІ настільки вразив широкі верстви тогочасного російського та європейського суспільства, судилося на довгі роки стати Символом. Специфіка мислення та світосприймання політичної, наукової та літературної еліти XVIII – першої половини ХІХ ст. сприяла  поширенню уяви про гетьмана, як про головного ініціатора та виконавця антиросійського демаршу. Адже подібний Герой (Анти-Герой) міг походити лише з елітарних, шляхетських  кіл українського суспільства, але ж ніяк не з егалітарного запорозького середовища. Не рідкісним є аналогічний підхід при оцінці ролі та місця І.Мазепи в подіях украінської історії, і в працях дослідників другої половини ХІХ – ХХ ст.

По-друге, діяльність гетьмана І.Мазепи була, на відміну від кошового К.Гордієнка, набагато краще задокументована. У розпорядженні дослідників знаходилися та знаходяться сотні і тисячі джерел найрізноманітнішиї видів та походження – гетьманських універсалів та царських наказів, щоденників та листів, донесень закордонних дипломатів та російських розвідників, газетних повідомлень... Завдяки їм з‘явилися численні наукові монографії, популярні нариси та публіцистичні памфлети.

Вони дуже різняться один від одного за науковою цінністю, жанрами та стилем, метою створення та політичними уподобаннями їх авторів. Важко співвіднести грунтовні наукові праці М.Костомарова [1] та О.Оглобліна [2] з науково-популярними нарисами В.Будзиновського [3] , Г.Хоткевича [4] та І.Борщака [5] . А до них, між ними та після них – сотні, навіть тисячі брошур, статей, заміток та повідомлень, розкиданих сторінками часописів та періодичних видань різних країн. Однак усі вони мають спільну рису: у них майже не простежується постать головного однодумця та соратника І.Мазепи – кошового отамана К.Гордієнка. Так само, дуже поверхово трактується мотивація подібного (дещо дивного та несподіванного, з огляду на багаторічну ворожнечу) альянсу з боку Війська Запорозького та його предводителя, пояснюються причини невдоволення запорожців політикою російського уряду.

Дещо осторонь від цього загалу стоять праці Д.Яворницького та А.Кащенка [6] , в яких значну увагу було приділено історії Запорожжя у першу декаду XVIII ст. та постаті К.Гордієнка. Використані Д.Яворницьким документи з архіву Міністерства закордонних справ допомогли краще зрозуміти складні стосунки Запорожжя з російською владою, які стали наслідком зведення нових фортець на козацьких землях та російсько-турецького розмежування земель, що лежали між Дніпром та П.Бугом [7] . Розвідка А.Кащенка, незважаючи на свій невеличкий обсяг та значне використання попередніх досліджень Д.Яворницького, різниться й від них, й від усіх інших праць “мазепинської” тематики, оскільки й до сьогодні залишається єдиним дослідженням, присвяченим власне  К.Гордієнкові.

Отже, все, що нам відомо про кошовування К.Гордієнка на Запорожжі безпосередньо  перед, підчас та після виходу Війська з-під російської протекції, зводиться до нечисленних праць українських істориків ХІХ – ХХ ст., у яких він розглядається як своєрідний “додаток” до гетьмана І.Мазепи. І це при тому, що й неординарна постать “останнього лицаря”, й вся історія Запорожжя у першу чверть XVIII ст., заслуговують на найприскіпливіше дослідження, оскільки багато в чому пояснюють подальший перебіг запорозької історії та розкривають загальні закономірності історичного процесу на теренах Південної України. 

На початку XVIII ст. Військо Запорозьке переживало складний період свого існування. Це не в останню чергу було викликано зміною у балансі трьох головних, діючих на південному Сході Європи, сил – Річі Посполитої, Турецької імперії та Російської держави.

Річ Посполита на той час уже вступила до завершального, стагнуючого періоду своєї історії. Його характерними прикметами стали зростання магнатської анархії та втрата контролю королів над внутрішньою ситуацією у країні; повна втрата ініціативи у військово-політичних виправах на південно-західному напрямку; зміна зовнішньополітичних орієнтирів, віднині спрямованих чи то на забезпечення підтримки з боку Росії для вирішення проблеми захисту власних територій від шведської експансії (для проросійських партій), чи то на альянс з Туреччиною, заради вгамування дедалі зростаючого московського впливу на всі сфери життя шляхетської республіки (для антиросійських партій). Фактично, ще до часу підписання Вічного миру 1686 р., Річ Посполита перестає бути тією антитезою російському впливові у південноукраїнському регіоні, яка дозволяла запорожцям проводити відносно самостійну від московської лінії зовнішню та внутрішню політику.

Все ж це повною мірою стосувалося і Турецької імперії. Центробіжні сили, що вже набирали обертів у суспільно-політичному організмі велетенської держави, неспроможність перебудувати управління країною та реформувати військо, згідно з умовами Нового Часу, призвели наприкінці XVII ст. до низки нищівних військових поразок від “старших” членів Священної Ліги – Венеціанської республіки та Австрійської імперії. Підписання у 1699 р. Карловицького мирного трактату відірвало від імперії величезні території на узбережжі Адріатики та у середній течії Дунаю. Від цього часу і на довгі роки уперед Туреччина остаточно втрачає наступальну ініціативу, обмежуючись захистом своїх володінь на Балканах, що дедалі меншали.

На іншому – північно-східному краї Туреччини, на історичну арену впевнено виходить нова сила – Росія. Керована амбіційним та енергійним царем – Петром І, держава, яка довгий час знаходилася за кулісами великої світової політики, за короткий час збільшує вплив у південноукраїнському регіоні. Результати вдалих російсько-українських походів 1696–1699 рр. на турецькі фортеці у пониззях Дніпра та Дону було закріплено у статтях Константинопольського трактату 1700 р, який виступив логічним продовженням Карловицького миру. Тоді ж відбувається й спроба остаточно закріпитися на підступах до Кримського ханства шляхом побудови на території Запорожжя нових фортець та розміщення у них московських гарнізонів.

Відтепер уже й у самому серці Запорожжя, неподалік Січі, існує форпост російського впливу – Кам’яний Затон, який стає провісником подальшої московської експансії та постійнодіючим подразником для козацтва. Кінець XVII – початок XVIII ст. запам’ятався сучасникам як час невщухаючих конфліктів у відносинах Запорозької Січі з російським урядом та провідником його політики на теренах України – гетьманом І.Мазепою. Цьому сприяла не тільки колоніальна політика Москви на землях Вольностей, але й невдоволення Війська просуванням козацько-селянської колонізації з Гетьманщини та Слобожанщини на південь, на споконвічні запорозькі землі. Ворожнеча з російськими військовослужбовцями, спалення новонаселених по рр. Орелі та Самарі слобід та згін їх населення, відмови у висланні додаткових запорозьких загонів на війну зі шведами у Інгерманландії та Ліфляндії – характерні епізоди запорозької історії впродовж 1700–1703 рр. [8]

На 1704 р. припала перша спроба російського уряду провести демаркацію кордонів із Туреччиною. Для цього на Південь було відряджено думного дяка О.Украінцева, у супроводі гетьманських старшин Г.Карповича (Коровченка) та Д.Максимовича. Впродовж літнього сезону цього року вони займалися обстеженням місцевостей, по яких мав пролягти майбутній кордон, та обговоренням умов розмежування з повноважними представниками турецького уряду [9] . 

Військо опинилося у незвичній для нього ситуації: до цього часу зміни правового становища та сюзеренітету Запорожжя відбувалися без чіткої фіксації кордонів Вольностей із сусідніми державами. Кордони у причорноморських степах хоча й пролягали по конкретних річках та урочищах, та були чітко закарбовані у уявленні населення з обох його боків, але при цьому всьому радше були умовною межею, яка, за історичною традицією, пролягала свідомістю запорожців, чи то ногайців, а не сторінками міжнародно-правових актів. Будь-який запорожець-лисичник, що їздив на кримський степ за здобиччю, чи татарський чабан, що зимував із своїми отарами у Великому Лузі, звичайно ж, усвідомлювали, що знаходяться на чужій території та, за певних обставин, навіть ризикують своїм життям. Але ж сама ідея фіксованого кордону, з такими його елементами, як прикордонні знаки, застави та паспорти, яка вже мала сталу практику у західно- та центральноєвропейських монархіях, видавалася населенню запорозько-татарського Степу неприродною, збоченою та навіть богохульною.

Однак, влітку 1704 р. розмежування завершено не було через те, що не вдалося досягти придатного для обох сторін варіанту. Звісно ж, що спроба уряду прокласти державний кордон з Туреччиною по південному краю запорозької території викликала невдоволення Коша. Відтак, реакція його на заплановане поновлення діяльності межової комісії, навесні наступного 1705 р., була прогнозовано негативною. Зауважимо, що спроба розмежування кордону між російською та турецькою державами у 1704–1705 рр. викликала обурення не тільки запорозьких козаків, але й кримських татар та ногайців [10] .

За таких умов розпочалася діяльність комісії навесні 1705 р. Полишивши осторонь підготовчо-організаційний період, що тривав у Москві, впродовж січня-лютого 1705 р., перейдемо до її діяльності власне на українських теренах. Достеменно відомо, що вже на початку березня думний дяк О.Украінцев прибув до Батурина, в якому й перебував до першої декади квітня [11] .  Тут відбулися консультації та наради з представниками гетьманської адміністрації з приводу майбутньої демаркації кордонів. З Батурина російський комісар виїхав до Гадяча, в якому провів майже місяць, аж поки ним не було отримано від Петра І наказу вирушати до місця проведення комісії [12] . Відомо, що з Гадячу О.Украінцев, у супроводі конвою з московських стрільців, слобідських та гетьманських козаків, вирушив до Києва, звідки Дніпром спустився до Мишуриного Рогу [13] .

Звідси він мав слідувати далі – до місця проведення російсько-турецької межової комісії, яке було вибрано минулого року в пониззях Інгулу та П.Бугу. Подальший маршрут та темпи просування О.Украінцева можна простежити за датуванням та позначкою місця написання його кореспонденції: Мишурин Ріг (21 травня) – р.Бєшка (25 травня) – р.Інгул (28 травня) [14] . Саме на р.Інгулі російський комісар отаборився наприкінці травня 1705 р. (точно локалізувати місцезнаходження табору не виявляється можливим). Місце проведення комісії не випадково було призначено в цьому районі. Справа в тім, що саме ця ділянка російсько-турецького кордону потребувала наземної демаркації, в той час, як його південно-східна межа проходила водними бар’єрами – річками Кінською та Бердою, які традиційно виступали рубежами лівобережної частини Запорожжя. Тобто розмежування російсько-турецького кордону на півдні України мало звестися до визначення його лінії від місця впадіння р.Синюхи до р.П.Бугу, де також зходилися кордони Туреччини та Річі Посполитої, і до р.Дніпра. Відповідно в інтересах турецької сторони було аби ламана лінія кордону на цій ділянці пройшла якомога північніше, а в інтересах російської – як далі на південь.

Подібна постановка питання зачіпала кровні інтереси запорозького козацтва, оскільки пониззя Дніпра, Інгулу та П.Бугу, з їх багатими рибними та звіриними ловлями, соляними озерами та вкрапленнями лісів (які мали неабияке господарче значення в умовах степової зони), належали до споконвічних місць сезонно-промислової активності населення не тільки Запорожжя, а й північніших українських земель. Це був фактор, який необхідно було враховувати під час проведення лінії кордону, тим більше, що невдоволення політикою Росії  по відношенню до Війська у середовищі запорожців і так вже сягало критичної позначки. Тому не дивно, що опинившись на північній межі запорозьких володінь – у Мишуриному Розі, думний дяк розпочав листування з кошовим отаманом К.Гордієнком, яке тривало трохи більше місяця (21 травня – 28 червня).

У міру обміну листами, обидві сторони досить чітко визначили свою позицію один до одного, а також по відношенню до майбутнього розмежування. Перший обмін кореспонденцією характеризується ззовні доброзичливим ставленням К.Гордієнка до російського комісара та дорученої йому місії – за умови, що будуть враховані інтереси Війська [15] . Після того ж, як з’ясувалося, що кордон, скоріш за все, пройде набагато північніше гирл та лиманів, причому його лінію буде проведено не лише суходолом, а й водою по Дніпру, позиція кошового зминилася докорінно. На адресу думного дяка лунають явні та приховані загрози; оголошується необхідність збору в Січі всіх козаків, які розійшлися на промисли та по зимівниках; з Січі в степ виїжджають ватаги сіроми, що кружляють навколо комісарського табору в надії завдати хоч би якоїсь шкоди... Офіційну лінію, яку до цього часу ледве витримував отаман та  кошова старшина, по відношенню до комісії, “прориває”. Вже не криючись, К.Гордієнко у присутності гінців, що привозили листи від О.Украінцева, висловлює своє невдоволення діями цього представника російського уряду [16] . Змінюється тон його послань до думного дяка. Відтепер він сповнений гіркої іронії та їдучого сарказму: “О, какая дивная и усумнителная нам войску Запорожскому низовому по вычитании листа от велможности вашей к нам присланного учинилася вещь” [17] . Ще бурхливіше реагує січова сірома: загрози вирізати на корінь, випалення степу у районі проведення комісії, аби зігнати її з місця; матерні лайки... [18] Ось далеко неповний перелік проявів невдоволення рядового козацтва.

Спроба дійти спільного знаменника у переговорах зазнала повного фіаско. Отримання К.Гордієнком царської грамоти, яка підтверджувала повноваження О.Украінцева у справі розмежування кордону з Туреччиною та загрожувала всілякими карами у разі непокори та спротиву, остаточно затвердила його, січову старшину та все Військо у думці про те, що вірна та хоробра служба запорожців цареві, у кампаніях 1696 – 1699 рр., була марною тратою часу. Участь у взятті Кизикерменю, Ісламкерменю та інших турецьких фортець у пониззі Дніпра, яка мала б гарантувати врахування інтересів Війська під час переговорів із турками, було швидко забуто. В останньому листі К.Гордієнка до О.Украінцева, датованому 28 червня, наголошувалося, що попри отримання царської грамоти, Військо впевнено в абсолютній нелегітимності та шкідливості розмежування кордону. Після цього кошовий обірвав будь-які стосунки не тільки з О.Украінцевим, а й з іншими представниками російської влади. Очевидно, що в цей час керівництво Війська знаходилося в шоковому стані – чергового разу було брутально попрано його права та свободи. Якщо зведення на території Запорожжя фортець у Богородичному та Кам’яному Затоні мало бодай формальні законні підстави (з огляду на сюзеренітет Росії над Запорожжям), то віддача найкращих промислових земель споконвічним ворогам взагалі не вміщувалася в уяві. Фактично Запорожжя самоусунулося від подальшої участі в переговорах, не вбачаючи перспективи їх продовження.

Не випадково, що діалог О.Украінцева з К.Гордієнком зайшов у глухий кут. Адже він, фактично, вівся “різними мовами” – між носіями двох діаметрально протилежних культурних традицій. Думний дяк О.Украінцев представляє Російську державу, з її традиційними світоглядними та етичними нормами: повна покора волі царя та, взагалі, начальства; переважання інтересу державного над інтересами народними та приватними; повага до писаного, а не усного слова. Кошовий отаман К.Гордієнко, навпаки, є уособленням демократичної культури прикордонної спільноти. Культури традиційної, консервативної, архаїчної.

Варто проілюструвати спосіб мислення кошового (та й взагалі запорожців) за допомогою найбільш характерних та показових цитат з листів та переказів його розмов (мовою документів):

“...я де здесь токмо не родился, а никаких Границ небывало...” [19] ;

“...у них запорожцев есть такие старые казаки которые породились на Днепре и знают все места и урочищи которыми издревле владели запорожцы...” [20] ;

“...на писма де, как на гетманские, так и на ево комисарские они не смотрят, ...а у них де запорожцов есть и живые пункты, то есть старожилы казаки...” [21] ;

“...старожитных веков мы войско не покидая и давных наших обыкновеней, в Днепре границе быти не позволяем...” [22] ;

“...в тех местех границе быть не для чего, и наперед сего не токмо блаженные памяти при отце ево Государеве, но и при деде ево Государеве границы не бывало...” [23] .

Тобто на першому місці стоять традиція та прецедент: якщо чогось ніколи не було, і цей факт можуть засвідчити (поважні особи), то це дійсно так, а інакше й бути не може.

Звісно, що носіям державницьких традицій, які виступають контрагентами Війська Запорозького, подібний спосіб мислення здається алогічним, а аргументація – хиткою та бездоказовою. У нагоді запорожцям не стало й посилання на напівлегендарне визначення південної межі їх володінь за часів великого князя литовського Вітовта – доки кінь у морі копитом дна сягає [24] , та апеляція до старих кам’яних стовпів з “літерами” поблизу Очакова [25] . Бракувало головного – письмового доказу, якомога краще завіреного. Втім, як показали події 1760 – 1770-х рр., будь-які письмові свідчення, надані Військом на користь прав на власні землі, тлумачилися лише в розумінні, вигідному урядові, а не запорожцям [26] .

Натомість, у цій полеміці російська сторона вибудовує власну логічну схему, яка грунтується не на подіях сивого минулого, а на свіжому фактажі 10-15-річної давнини. Згідно з нею, турки безперешкодно володіли тими землями, які запорожці нині називають своїми, оскільки їх фортеці закривали вихід у Чорне море. На прогнойні озера та на лимани, за сіллю та рибою, козаки також їздили лише з дозволу турок та татар. Докорінно ситуацію було змінено впродовж 1696 – 1700 рр., коли російська держава не тільки силою підкорила пониззя Дніпра, але ж і закріпила цей факт підписанням відповідних міжнародно-правових актів [27] . Тобто відтепер її повноважні представники мають повне право вести кордон у такий спосіб, який вважатимуть кращим з огляду на державні інтереси. І все це закріплено у царській грамоті...

Запорожжя, яке ніколи не корилося силі зброї, цього разу мало підкоритися силі писаного слова. Слова, за яким стояв потужний потенціал велетенської держави. Держави, що виходила з євразійського Середньовіччя до європейського Нового Часу. Кошовий К.Гордієнко, у розмові з посланцем від О.Украінцева, дуже влучно, однією фразою висловив своє розуміння ситуації, в якій опинилося Запорожжя: “...напред де того хаживали мы в поход к Москве, а ныне де вы учали к нам ездить вместо татар...” [28]

Дійсно, на його очах та на очах його сучасників почав відбуватися докорінний злам традиційної системи запорозько-татарського Степу та способу життя його населення. Хоча найближчі представники центральної російської та турецької влади на той час ще резидували відносно далеко від регіону – у Києві (київський генерал-губернатор) та Сілістрі (сілістрійський паша), вже намітилася тенденція до перебрання ними повноважень місцевої адміністрації. У разі проведення російсько-турецької межової комісії 1705 р. це виявилося в усуненні від участі в ній українського гетьмана І.Мазепи та кримського хана Газі-Гірея ІІІ. Показовим є той факт, що, попри нехтування інтересами власних васалів, турецька сторона наполягала на включенні до складу комісії гетьмана, а росіяни з подивом констатували відсутність хана чи його представників [29] . Кожна з сторін воліла вирішувати питання про кордон безпосередньо з найближчими сусідами, а не з представниками уряду з Москви чи то з Константинополя. Ще одна характерна прикмета часу – створення нових та підсилення вже існуючих плацдармів впливу центральних урядів у регіоні. У відповідь на зведення, у короткий час, росіянами фортець у Самарі, Богородичному та Кам’яному Затоні турки розпочинають не менш гарячкове будівництво нових фортифікаційних споруд у Єнікале, Очакові та Бендерах. Настільки гарячкове, що влітку 1705 р. сілістрійський сераскір Юсуф-паша, аби заохотити бендерський гарнізон до “ударних” темпів роботи, не гірше за останнього землекопа тягав на спині мішки з землею [30] . Такими були загальний історичний фон та політична атмосфера влітку 1705 р.

Повертаючись, власне, до роботи межової комісії, ще раз нагадаємо, що з кінця червня вона велася навіть без формальної участі Війська Запорозького. Липень проминув все у тому ж таборі на р.Інгулі. Проминув в очікуванні турецького комісара. Той прибув на кордон лише наприкінці місяця. Новий, спільний табір російсько-турецької комісії було розбито в новому місці – в урочищі Мігії на р.П.Бузі. Весь серпень та початок вересня пройшли в переговорах відносно лінії майбутнього кордону. Предметом особливих суперечок стало питання про місцевість в околицях Кизикерменя, яка за Константинопольським трактатом 1700 р. мала стати бар’єрною зоною. Тобто зоною, позбавленою сталих укріплених поселень як із турецького, так і з російського боку. Також “казикерменское пустое место” від того часу не мало належати жодній з держав. Це викликало заперечення з боку турецької сторони, яка погоджувалася на знищення всіх поселень, але за умови того, що сама місцевість залишиться у володінні Порти [31] . Переговори опинилися на межі зриву. Надзвичайно ускладнила ситуацію смерть турецького комісара Ібрагіма-аги, немолодої вже людини, що сталася 12 вересня 1705 р. [32] Виникла реальна загроза того, що розмежування кордону з Туреччиною не буде завершено й цього року.

Це відверто суперечило планам Петра І, який саме в цей час знаходився на чолі російського війська у Прибалтиці. Перспектива розриву відносин з Туреччиною та війни на два фронти аж ніяк не влаштовувала царя. Ось чому у своїх листах до О.Украінцева, писаних з Мітави – столиці герцогства Курляндського, він наполягав на неодмінному завершенні розмежування, нехай навіть ціною територіальних поступок, які не відповідають першопочатковим умовам Константинопольського трактату [33] . Після отримання подібних інструкцій, О.Украінцеву не залишалося нічого іншого, як тільки чекати прибуття нового турецького комісара.

Вже 22 жовтня 1705 р. думний дяк О.Украінцев та новоприбулий комісар – Коч Магмет-ефенді обмінялися відповідно засвідченими актами розмежування кордону. Як того і слід було сподіватися, місцевість навколо Кизикерменю залишилася за турками. Кордон між рр. Дніпром та П.Бугом також пройшов набагато північніше тієї лінії, на яку сподівалася російська сторона на початку комісії [34] . Політичний престиж та економічні інтереси Війська Запорозького зазнали болючого удару. Наслідки цього невиваженого кроку не примусили себе чекати...

Документи справи, що стала об’єктом даної археографічної розвідки, цілком реально зображують нам ті драматичні обставини, у яких відбувалося проведення прикордонної комісії 1705 р. Скажемо більше: у них криється ключ до розуміння причин підтримки К.Гордієнком свого заклятого ворога І.Мазепи у його антимосковському виступі та переходу Війська Запорозького під кримську протекцію. Історичні умови, в яких опинилося Запорожжя на початку XVIII ст., майже один до одного повторилися у третій чверті того ж століття. Двадцятип’ятирічне перебування поза межами Російської держави, невдалий для Москви  Прутський похід 1711 р. та малорезультативна російсько-турецька війна 1735–1739 рр. лише трохи уповільнили імперський наступ на Запорожжя.

Відносно обставин та часу створення документального комплексу, що описується, історії його побутування, можемо зауважити таке. Всі документи справи є пізнішими копіями останньої чверті XVIII, про що красномовно свідчать:

·           палеографічні особливості документів – канцелярський “устав” та “полуустав”, притаманий діловодчій документації російських установ у зазначений період;

·           матеріальний носій – папір другої половини XVIII ст., виробництва російських фабрик та мануфактур Гончарова та Затрапезного (з відповідними філігранями та водяними знаками);

·           відсутність автентичних підписів та печаток на всіх документах.

Цілком вірогідно, що вже на час упорядкування та фондування документації Посольського приказу, що відбулися у 1720-х рр., з утворенням Колегії іноземних справ [35] , оригінальний комплекс справи знаходився у незадовільному фізичному стані, через що й виникла потреба у створенні дублетної форми.

Копійність (часом подвійна та навіть потрійна) всіх без виключення документів, на жаль, унеможливила стовідсотково точну ідентифікацію утворювача справи. Приблизно з рівною долею вірогідності вона може належати до:

·           документального зібрання, що виникло у ході діяльності російсько-турецької межової комісії 1705 р., під керівництвом та особистою участю думного дяка О.Украінцева (1641–1708);

·           походного архіву генерал-фельдмаршала та президента Посольського й Малоросійського приказів Ф.Головіна (1650–1706), який опікувався діяльністю комісії та був безпосереднім шефом О.Украінцева.

Також не можна виключати можливості штучного зведення до справи документів походних архівів як О.Украінцева, так і Ф.Головіна. На користь подібної точки зору може свідчити наявність у справі дублікатів одних і тих самих документів: №№ 59=60; 62=69; 63=70; 64=72; 50=73 та 51=74 (див. Перелік).

Слід відзначити існування кількох документальних комплексів, генетично споріднених із матеріалами справи, що описується. Зокрема у фонді № 9 “Кабинет Петра І”, того ж Російського державного архіву давніх актів, зберігаються оригінали листів О.Украінцева до царя за 1705 р., що висвітлюють хід комісії з розмежування російсько-турецького кордону [36] .

Не можна не згадати й інших справ фонду № 89 цього архіву, які містять повні тексти Константинопольського трактату 1700 р. та “Инструмента” 1705 р. [37] Саме вони, згодом, стали основою для відповідних публікацій у “Полном собрании законов Российской империи” [38] .

Також існують переконливі свідчення того, що епістолярії, які було утворено внаслідок листування К.Гордієнка з О.Украінцевим та І.Мазепою, впродовж травня-липня 1705 р., довгий час зберігалися у кошовому архіві. Так, у зібраннях Архіву зовнішньої політики Російської імперії, серед документів фонду № 124 – “Малороссийские дела”, за 1734 р., під № 6 зберігається справа, цілком присвячена прийняттю Війська Запорозького до російського підданства – “Выписка о запорожцах, как они вновь приняты были в подданство Российское, и какия об них при турецком дворе были домогательства. Тут же выписка о представлениях от запорожцов: каковы от них чинены о старинных их границах с турками в 1705 году” [39] . Найбільший інтерес, у контексті даної розвідки, становить “Выписка…” [40] . Її було складено у канцелярії Коша наприкінці 1734 р. Спираючись на низку оригінальних документів 1705 р., з яких до російської Колегії іноземних справ було надіслано копії, Військо Запорозьке задекларувало свої права на землі Вольностей та очікувало на відповідне підтвердження з боку уряду Анни Іоанівни. Вього ж у “Выписке” представлено 5 документів (у копіях):

·           Лист О.Украінцева до К.Гордієнка, від 21.05.1705 (див. № 22 у Переліку) [41] ;

·           Лист К.Гордієнка до О.Украінцева, від 24.05.1705 р. (див. № 23 у Переліку) [42] ;

·           Лист О.Украінцева до К.Гордієнка, від 25.05.1705 р. (див. № 25 у Переліку) [43] ;

·           Лист К.Гордієнка до О.Украінцева, від 31.05.1705 р. (див. № 26 у Переліку) [44] ;

·           Лист К.Гордієнка до І.Мазепи, від 02.07.1705 р. (у справі відсутній) [45] .

Відтак, не можна апріорно сприймати загальноприйняту точку зору про те, що кошовий архів Старої (Чортомлицької) Січі зазнав повної руйнації під час нищівного розгрому 1709 р. Як бачимо, і за часів кримської протекції у ньому зберігалася документація, що відклалася у більш ранні часи [46] . Час та обставини зникнення з архіву Нової Січі цих рештків мають бути встановлені у процесі подальших наукових студій.

Таким чином, серед виявлених, на сьогоднішній день, у російських архівосховищах комплексів документів, що відклалися внаслідок діяльності російсько-турецької межової комісії 1705 р., комплекс справи № 8 (за 1705 р.) з фонду № 89 Російського державного архіву давніх актів є найбільш повним.

У цій справі, що міститься на 172 аркушах зі зворотами, представлено 82 документи. Заради ознайомлення дослідницького загалу з їх змістом та загальною структурою комплексу нами було укладено їх  перелік, який подано нижче. Представлені у справі документи повною мірою відбивають процес організаційної підготовки та проведення комісії з розмежування кордону з Туреччиною.

У той же час існують і певні лакуни. Так, у справі відсутні грамота Петра І до Війська Запорозького (27 червня 1705 р.) та “Инструмент” (22 жовтня 1705 р.), що, відповідно, мали б бути присутніми, з огляду на наявні документи №№ 31 та 79 (див. Перелік). Аби виповнити цю нестачу, їх тексти було вміщено у додатках [47] . З тією ж метою до додатків було вміщено й текст Константинопольського трактату 1700 р., до якого повсякчасно апелюють діючі особи, вони ж й автори документів – російський цар Петро І, фельдмаршал Ф.Головін, думний дяк О.Украінцев та ін. [48]

За своєю видовою належністю документи справи відносяться до різноманітних груп та підгруп. Тут ми зустрічаємо актові джерела – царські грамоти та накази, розмінні дипломатичні акти; організаційно-розпорядчі – меморіали, штати, накази представників вищої та місцевої адміністрації (з функціями ордерів); фінансово-облікові – кошториси та переліки матеріальних цінностей; інформаційно-засвідчувальні – свідчення (опити) казенних кур’єрів, поштарів та гінців; матеріали службового та дипломатичного листування та ін.

Широкою є й географія створення документів – від добруджанської Ісакчі та бессарабських Бендер до місць перебування російських військ у Прибалтиці та Білорусії. Хоча, звісно ж, головний масив утворився під час перебування О.Украінцева на Півдні впродовж травня-жовтня 1705 р.

Не можна, при цьому, обминути й особливостей обміну кореспонденцією між дописувачами. Безпосередній зв’язок між пунктами, наближеними до місць проведення російсько-турецької межової комісії на Мігійському Ташлику – Ісакчею, Бендерами та Січчю, відбувався за допомогою штатних кур’єрів, які весь час знаходилися при комісії – гетьманських та слобідських козаків. У такий спосіб кореспонденція, зазвичай, оберталася  протягом 5-10 днів.

За умов значної територіальної віддаленості головних діючих осіб, що взяли найактивнішу участь у процесі визначення та закріплення російсько-турецького кордону – російського царя Петра І та фельдмаршала Ф.Головіна, обмін відбувався не безпосередньо між ними та О.Украінцевим, а через кілька “вузлових” поштових пунктів. Серед таких найчастіше виступали дві столиці: гетьманська – Батурин, та російська – Москва. Відповідно, це позначилося й на швидкості обігу поштової кореспонденції, що не важко помітити за датуванням документів у Переліку. Через цю ж особливість виявився порушеним хронологічний принцип розміщення документів у справі, оскільки вони надходили та відсилалися “пакетами”, в міру накопичення та за терміном повернення поштових кур’єрів.

Перелік документів справи із зазначенням видової належності, анотацією змісту, часу і місця створення та кількістю аркушів.

Зі всього загалу для публікації нами було відібрано 20 документів – №№ 16-17, 22-35, 39, 50-51 та 53 за Переліком. Головним критерієм відбору стала інформативність документу, його потенційна спроможність якомога ширше висвітлити найрізноманітніші аспекти історії Війська Запорозького на початку XVIII ст. З огляду на це, до загалу документів, призначених для публікації, нами було включено не лише матеріали листування К.Гордієнка з О.Украінцевим, але й листи кошового отамана до інших осіб, зокрема, до глухівського сотника О.Туранського; листування О.Украінцева та генерал-фельдмаршала Ф.Головіна; свідчення гонців, які перебували у Запорозькій Січі у травні-липні 1705 р.

Переважна більшість цих документів вперше вводиться до наукового обігу. До цього були відомі лише матеріали листування К.Гордієнка та О.Украінцева у копіях 1730-х рр., які зараз зберігаються в Архіві зовнішньої політики Російської імперії та свого часу були використані Д.Яворницьким (див. вище).

Публікацію документів здійснено популярним способом. Граматичні та орфографічні особливості документа збережено. Дати подано за старим стилем.

Володимир Мільчев

ДОКУМЕНТИ

№ 1

1705 р., червень. – Лист О.­У­к­ра­і­н­це­ва до Ф.Го­ло­ві­на з по­ві­до­м­лен­ня­ми про йо­го при­бут­тя на мі­с­це про­ве­ден­ня ко­мі­сії, ли­с­ту­ван­ня із рі­з­ни­ми осо­ба­ми та не­га­ти­в­не ста­в­лен­ня за­по­ро­ж­ців до ро­з­ме­жу­ван­ня ко­р­до­ну

Сиятелный и превосходителный господине,

Господине высокопочтеннейший,

милостивый мой благодетелю.

Давно йа к сиятелству твоему не писал. Потому ехал в пути, да и писать было не о чем. А как переправился под Переволочною Днепр, и пошел от Днепра к реке Богу, писал к турскому комисару одинажды, и на низ Днепра в Запороги х кошевому атаману, и к войску низовому по случаю дважды. А каковы писал листы, х комисару, и х кошевому, и каковы ко мне писали листы полским и турским языком, турской сераскир Гаджи Юсуф паша селистрийской и кошевой атаман и войско низовое, и с тех листов с полского и с турского, для лутчаго выразумения два переводы, а кошевого атамана и войска низового з двух листов, и из допросных речей посыланных за Дунай к сераскерю в Сакчи сотника переволочанского Назара Бескровного. А в Запороги приказу Малыя // Росии подячего Федора Борисова, и ахтырского полку казака Филона Пододни, посылаю к сиятелству твоему при сем моем покорном писании списки в донесение пресветлейшему и державнейшему великому государю его царскому величеству. А сам йа с приданными мне товарыщи з Григорьем Коровченком, и Дмитреем Максимовичем, недоходя реки Бога не в далном разстоянии дожидая ведомости о турском комисаре стою на реке Великом Ингуле, перехаживая с места на место для конских кормов с немалою осторожностию, опасаясь от запорожцов, которые вышли в степь конныя из Сечи, чтоб в день изгоном, или ночным времянем тайно своим разбойническим обыклым обловом, конских стад у нас не отогнали, и тем нас не остановили. А по ведомости нам от проезжих промышленных людей, которые ездят с реки Бога и устья Ингулского, и изза Бога реки, // и от Ачакова в малороссийские городы с рыбою и с солю, что их же запорожцев, и иных гулящих людей, и по реке по Богу, и по Ингулу, и по иным речкам в лугах и в заливах живут многое число. И кормятца зверем и рыбою, и кражею лошадей и скота у турков и у татар в ближнем соседстве живущих;

А великого Государя ратных людей при нас, ахтырского полку полковник Федор Осипов, а с ним полку ево казаков пять сот человек, Глуховской сотни наказной сотник Семен Уманец, а с ним служилых и которые на возах с триста человек, да ис Киева капитан Семен Елизаров, а с ним разных полков сто человек стрелцов. И о всем сиятелству твоему милостивому моему государю и благодетелю донесши, милостивому и неотменному призрению вручаю, и пребываю господству твоему всего добра желателнейший и ко услужению готовнейший, премного челом бью.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 29-29 об., 31(Копія).

№ 2

1705 р., червень. – До­да­ток (ци­ду­ла) до по­пе­ре­д­нь­о­го ли­с­та з по­ві­до­м­лен­ням про во­ро­жі на­мі­ри за­по­ро­ж­ців

Многолюдство при нас обретающихся царского величества ратных людей приводит нас в сумнение от шатости запорожцов, когда мы наближимся с турским комисаром к пустым казыкерменским местам. И то йа вручаю премудрому твоему Государя моего разсуждению, чтоб в деле великого Государя помешки нам не учинилось.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 30 (Копія).

№ 3

1705 р., травня 21. – Лист О.­У­к­ра­і­н­це­ва до К.Го­р­ді­є­н­ка з за­с­ві­д­чен­ням на­да­них йо­му по­в­но­ва­жень у спра­ві ро­з­ме­жу­ван­ня ко­р­до­ну з Ту­реч­чи­ною

Список с листа каков писан на Запороже мая в 21 д. нынешняго 1705 году.

Божиею милостию пресветлейшаго и державнейшаго великого Государя царя и великого князя Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца и многих Государств, и земель восточных и западных и северных отчича и дедича, и наследника и Государя и обладателя, думной дьяк и порубежной комисар и наместник каргопольской Емельян Игнатьевич Украинцов с товарыщи;

Его царского пресветлого величества Войска Запорожского Низового атаману кошевому, его милости господину Костянтину Гордеевичю, и всему славному и препочтенному того ж войска запорожского низового старшему и меншему товарыществу, желаючи здравия и во всем благопоспешествуемаго поведения, и при явлении нашего усердного желательства приятельское препосылаем поздравление;

Ведомо то есть вашим милостям, что по долговременных бывших з государством турским бранех […] и желая пресветлейший и предержавнейший премилостивейший Государь наш Его пресветлое царское величество для всенародного спокойного мирного и долговременного пребывания святосвященный постановленной утвердить покой желает и того, и о том мире милостивое свое монаршеское имеет попечение // его царского величества; А с сим нашим листом послали мы к вашим милостям приказу Малыя Росии подячего Федора Борисова, придав ему трех человек казаков. И о том всежелателное вашим милостям преподавши наше известие, Богу треблежайшему в защищение и во оборону вашу милость предаем, и пребываем;

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 42-43 (Копія).

№ 4

1705 р., травня 24. – Лист К.Го­р­ді­є­н­ка до О.­У­к­ра­і­н­це­ва з по­дя­кою за от­ри­ма­ний лист та про­хан­ням ін­фо­р­му­ва­ти Вій­сь­ко про хід ко­мі­сії (пе­ре­к­лад з ук­ра­ї­н­сь­кої)

Список с листа кошевого атамана, нынешняго 1705 году мая 21 дня.

Божиею милостию пресветлейшаго и державнейшаго великого Государя Царя и великого князя Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя России Самодержца и многих Государств, и земель восточных и западных и северных отчича и дедича наследника Государя и обладателя, думному дьяку и порубежному комисару Емемльяну Игнатьевичю Украинцову, благополучного здравия и счастливого пребывания усердно желаем;

Мы атаман кошевой, и все Войска Запорожского низового товариство, приняв от рук нарочного посланного вашего подьячего, к нам присланный препочтенный благородия вашего лист, по извыклому нашему поведению, в посполитой общей раде нашей старшаго, и меншаго товариства всем вслух велели вычесть, в котором выслушав все приязненное нам войску и желателное от благородия вашего поздравление выразумели милости вашей в государственном деле извещение: что по указу благочестивого монарха нашего великого государя // его Царского пресветлого величества, идете от Днепра до реки Богу для отправления с турским комисаром комисии и размерения на месте сем границы, о котором извещении вашей милости мы войско благодарны, и все наипокорственное благодарение отдав, отпуская от вас посланного вашего подячего вручили ему до рук сей нарочный наш войсковой лист, рукам благородия вашего надлежащий, написав подлинно в нем от милости вашей того желая; дабы благородие ваше нам в блиском соседстве  прилежащих и от давных времен и часов как з государством турским, так и с панством крымским в Днепр обретающимся вашим особным листовным отосланием известити соизволили, уведомляя в том каким способом, и по какие приметы, с комисаром турским граничение утвердити имеете, толколи что на одной степи, или и в Днепре водою, о котором извещении, и повторяя милостивого благодетеля нашего просим, соизволь милость ваша о всем том путешествии, как имеет быть пунктами написав подлинно нам, чрез нарочного такого посланного до уведомления дать; чтоб могли и мы ведати по которое место и знак край нашего пресветлого монархи и салтана турецкого. О сем и третицею благородия вашего попросивши, их же // Господу Богу во всегдашнее соблюдение поручаем

В том же листу цыдула положена, а в ней написано,

При сем же писании нашем ведати милости вашей господской доносим чрез сию нашу цыдулу, что еще когда Ачакова и не было слыхано, тогда // Войско Запорожское по место то Ачаковское Днепром владели, ни с кем неразграничиваючи, и о том бы милости твоей ведать, что наша Граница Войсковая по самой Ачаков пространством обретается.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 44-44 об., 45-45 об. (Копія).

№ 5

1705 р., травня 28. – Сві­д­чен­ня під­дя­чо­го Ф.Бо­ри­со­ва, що їз­див із ли­с­та­ми на Січ, про прийом йо­го К.Го­р­ді­є­н­ком та хід за­га­ль­но­вій­сь­ко­вої ра­ди

Записка приказу Малыя Росии подячего Федора Борисова которой посылан с листом  в Сечю х кошевому атаману х Константину Гордеенку, в нынешнем 1705 году, маия в 21 д.

И маия в 23 д. приехал в Сечю и посылал х кошевому казака, как он велит быть ему к себе.

И кошевой присылал к нему пушкаря [чтоб] он […] […] […], а он о приеме ево учинил раду.

И немного помешкав били в литавры, и помянутой пушкар пришед к нему подячему говорил, чтоб он шел в раду, и подячей пришед в раду спрашивал от думного дьяка и комисара с товарыщи кошевого и все войско о здоровье.

И кошевой и старшина и войско за оное благодарствовали, и потом подал подячей кошевому думного дьяка лист и кошевой приняв лист велел войсковому писарю честь под знаменем, а по вычитании листа говорил кошевой подячему естли у него к ним секретные какие листы, или х каменозатонскому воеводе писма; и подячей сказал, что иных у него ни к кому писм нет.

И после того говорил кошевой, чтоб он подячей шел к себе на господу, и что надлежит ему кошевому с ним поговорил и он призовет к себе его в курень по времени, а врать ему с ним говорил невозможно, ведает он подячей и сам каковы запорожцы неспокойны. //

И того ж числа присылал к нему кошевой литаврщика, чтоб он пришел к нему в курень.

И подячей к нему пришел и кошевой говорил где ныне обретается думной дьяк с товарыщи.

И подячей говорил отпущен он от него из обоза от Днепра Мишурина рогу сего маия в 21 д., а того ж числа он думной дьяк с товарыщи и разными людми при нем обретающимися пошел от Днепра к реке Богу, а ныне где в пути того не ведает.

И он кошевой говорил ведает ли он подячей в котором месте думной дьяк намеривает чинить между царским величеством и салтаном турским границу.

И подячей сказал границу он думной дьяк между царским величеством и салтаном турским будет чинить по повелителным его царского величества указам и по мирным договорам, а с которых мест начнетца, и окончание свое восприимет, того он не ведает.

И кошевой говорил хотя он подячей что и ведает, токмо обявить того не смеет, и он того у него не вымогает, толко чтоб он, что у него кошевого выслушает, и тоб ему думному дьяку сказал все подлинно, а он бы думной дьяк учинил на то соответствование.

И подячей говорил, что де он кошевой будет ему говорить, и то он господину думному дьяку скажет.

И кошевой говорил, непомалу де удивляютца они тому, что идет он думной дьяк для разграничения земель к реке Богу, и будет границу вести по сю сторону Богу где в прошлом году господа камисары Коровченко и Максимович с турским комисаром // сьезжались, а в тех местех границе быть не для чего, и наперед сего не токмо блаженные памяти при отце ево Государеве, но и при деде ево Государеве границы не бывало, и когда он думной дьяк будет границу чинить по сю сторону реки Богу, и потому признавают они, что будут уже и в Казы Кермени и у них в Сечи, а лутче де было чинить границу от Ачакова по ту сторону Богу до Богу реки, и до урочища Десять Могил, а естли он думной дьяк учнет чинить границу так, как они запорожцы разумеют между Богом и Днепром, и по договорам с турским камисаром попишут со обоих сторон крепости [...став...им] […], и того де будут турки вечно беречь и держать […] от году […] себе прибавлять а им запорожцам […] от того великое разорение и утеснение, как в рыбных, так и в звериных ловлях, и добывании соли, и держатца им будет не у чего, потому что в реке Богу, и в Ынгуле, и в ыных полевых речках зверя и рыб добывать им будет невозможно, понеже татары будут им в том чинить препятие, а хотя и позволят им рыбу ловить, и то исполу или ис трети, и уже приходит до того, и последние с себя кафтаны будут оны запорожцы отдавать татаром, и кому будет стыдно что с стороны царского величества в турскую сторону уступлено будет земли, как они разумеют на 27 миль, а имянно от реки Богу по Днепр и тою уступкою великие отйдут реки Ингул, и многие полевые речки татаром, а естли б де он думной дьяк учинил границу по их запорожских казаков предложению от Ачакова по реку Бог и тоб всяк мог признать что его царское величество имеет их запорожцов яко верных подданных своих в своей Государской милости и во обранени и во обороне.

Кошевой же говорил, они де запорожцы ожидали с ним с Москвы его Царского Величества грамоты о том комисиялном деле и о бытии у того же дела с ним им запорожцам, и тако де великого государя грамоты с ним не прислано неведомо для чего, а хотя уже такой грамоты к ним и не прислано, и он бы думной дьяк по приязни своей к ним обявил им царского величества указ и как ему велено с турским комисаром границу чинить, и в которых местех начать, и где кончать чтоб им о том было ведомо, а крымския де татары приезжая к ним говорят что конечно граница будет по сю сторону реки Богу, и от Бога реки до Днепра, […] запорожцам такие их слова зело досадны, а у них запорожцев [есть] такие старые казаки которые породились на Днепре и знают все места и урочищи которыми издревле владели запорожцы, не токмо что по сю сторону реки Богу, но и по ту сторону Бога где был и городок именуемой Старой, в которой Хмелницкой пускал на зимовище крымских татар, и у сего де комисиалного дела далее быть с ним думным дьяком таким старым и знающим людем, а они де запорожцы те все старые признаки в которых местех они реками и речками и урочищи владели издавна на улику туркам и татарам дав тех своих старожилов и [писма], а у турок де и татар […] они запорожцы что на те урочища и на речки никакого явного свидетелства нет и подячей выслушав у него то сказал что он скажет то все думному дьяку с товарыщи подлинно.

А потом мало помолчав говорил кошевой напред де того хаживали мы в поход к Москве, а ныне де вы учали к нам ездить вместо татар, и отпустил подячего на господу.

А маия в 24 д. Призвал подячего кошевой к себе в курень и отдав ему к думному дьяку листы из Сечи отпустил.

И подячей поехал из Сечи того ж числа.

А то он слышал  в Сечи что запорожцов на коше ныне с 3000 человек и невелено им никуда расходитца.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 46-46 об., 47-47 об. (Копія).

№ 6

1705 р., травня 25. – Лист О.­У­к­ра­і­н­це­ва до К.Го­р­ді­є­н­ка з по­в­то­р­ним де­к­ла­ру­ван­ням по­в­но­ва­жень у спра­ві ро­сій­сь­ко-­ту­ре­ць­кої ко­мі­сії

Список с листа каков писан на Запороже мая в 25 д. нынешняго 1705 году.

Божиею милостию Пресветлейшаго и державнейшаго Великого Государя Царя и великого князя Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца и многих Государств, и земель, восточных, и западных, и северных, отчича и дедича, и наследника и Государя и обладателя: Думной дьяк и порубежной комисар и намесник каргополской Емельян Игнатьевич Украинцов с товарыщи:

Его царского пресветлого величества Войска Запорожского Низового атаману кошевому, его милости господину Костянтину Гордиенку, и всему славному и препочтенному того ж войска запорожского низового старшему и меншему товарыществу, желаючи здравия и во всем благопоспешествуемаго поведения, и при явлении нашего усердного желательства приятельское препосылаем поздравление;

По недавно посланном нашим милостям писании нашем о том же государственном пресветлейшаго и державнейшаго Императора нашего, его царского величества деле, йасне велеможный его милость Господин Гетман, изволил ныне писать, до ваших милостей извещаючи и о нашем путешествии наезде с турским комисаром для определения земель и границ, его царскому величеству принадлежащих на свободное всенародное росийского народа и ваших милостей Войска Запорожского Низового, яко в сем краю пребывающаго, всяких пожитков, и корыстей употребление, которой лист йасне велможного его милости Господина Гетмана скоро до рук наших дошол, того ж часа до милостей ваших чесно посылаем с нарочным нашим посланным Ахтырского полку знатным товарыщем с Филоном Пододнею, с придаными двемя товарыщи. И притом вручаючи милостей ваших в сохранение Всемилостивейшему Господу Богу, желаем всеусердно добраго здравия, // и во всем благополучного поведения, и нашу всежелателную приязнь , и пребываем;

Ваших милостей всего добра желателные приятели и братия

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 48-48 об., 49. (Копія).

№ 7

1705 р., травня 31. – Лист К.Го­р­ді­є­н­ка до О.­У­к­ра­і­н­це­ва, в яко­му ви­с­ло­в­лю­є­ть­ся не­в­до­во­лен­ня Вій­сь­ка з при­во­ду ве­ден­ня ко­р­до­ну Дні­п­ром та ви­ма­га­є­ть­ся спе­ці­а­ль­на ца­р­сь­ка гра­мо­та (пе­ре­к­лад з ук­ра­ї­н­сь­кої)

Список с листа белоруского письма, каков писал к думному дьяку к Емельяну Игнатьевичю Украинцову Низового Войска Запорожского кошевой атаман Костянтин Гордеенко с товарыством в нынешнем 1705 году мая в 31 д. Ахтырского полку с казаком с Филоном Пододнею;

Божиею милостию пресветлейшаго и державнейшаго Великого Государя Царя и великого князя Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя, и Белыя Росии Самодержца, и многих Государств, и земель восточных, и западных, и северных, отчича и дедича, и наследника и Государя и обладателя:

Думному дьяку и комисару межевому и наместнику каргополскому Емельяну Игнатьевичю Украинцову, при всяких благих и счастливо помысленных и справленных мирного и долголетного в веце сем пребывания, и радостных по тех узнавати желаем;

Йасне велможного обоих сторон Днепра его милости Господина Гетмана высокопочтенный Уневерсал от присланного до нас на Кош вашего нарочного при почтенном писании вашей милости, скоро на Коше у нас оказался, в тож время без всякого замедления дошел рук наших, в котором своем уневерсале обьявляет Господин Гетамн, так предлагая, как и ваша милость в первом своем до нас Войска чрез подьячего присланном листе: что по указу преветлейшаго и державнейшаго монархи нашего его Царского Величества ваша милость обретаетца посланный для потребных пресветлого монархи нашего отправления дел с высланным от оттоманской порты комисаром турецким; то есть для назаначения и розмеру границы в полях около Сечи Запорожской лежащих, где и припоминает нам к тому ж разграничению, какой ваша милость у нас будете требовать помочи такую б без отговорки, дабы мы // вам давали, и мы предложенное по давнему нашему поведению в раде нашей […тчи] усоветовали, и соизволили все […] как без сего повторного нашего […чи] выше писания, посланного вашего […] не отпустити, так в нем […] вашей, и при боку вашему обретающимся с стороны Господина Гетмана высланным обявить о том, […] зело нам Войску нанеслося […ое] сумнителство и подивление; […] много кратно вашими […ляете] листами: как то от […] Григория Карповича, и [Дмит…] Максимовича прошлого году, ис под […керменя], и от милости вашей сего году […] […дина] Гетмана. А ни о чем болши […] Войску не являете, как и [при…жит] нам в соседстве; с ордою так и с турками [обре…щимся] знать; толко то, […] по указу Царскому идете […] разграничения границ с комисаром // турецким. А о статьях Грамоты царской в чем будет, и на чем постановленая; и какой с турками имеет быть уговор, а ни одним словом нам недаете пиша ведати;

И известно да будет вашей милости, что от веку неслыхано, и нихто то может сказать, чтоб которого времяни могла в Днепре обретатися граница; но от несколько сот лет Войско Запорожское в Днепре Кошем обретаяся владея Днепром, даже до самого морского Гирла, ни от кого не бывало ограничено и обмежевано, и для того никаким способом не позволяем никому в давношнем нашем и старожитном днепровом пребывании никаких границ заводити; А понеже царское пресветлое величество желает, дабы царству его были определены границы, а нам никакого // достопочтенною своею грамотою о том не давал известия, и мы милость вашу на дело его монаршеское присланного упрашиваем, изволь милость ваша государскую Его грамоту к нам прислати, дабы мы вычитав выразумели: о чем в царской Его грамоте положенные стати, и какий ваша милость по указу Его с комисаром турецким имети будете договор. А естлиб ваша милость имели о прислании Царской Грамоты граничной отговорку, то скоро Божиею помощию достигнете Казыкерменя, первое для вычитания оной Грамоты, другое для потребного нашего войскового с велможностию вашею и комисаром турским договору, мы кошевый со всем посполством можем // неотменно к вашей милости приходити, и о сем всем вашей милости известие преподав повторяя желаем помысленных счастливых многолетствий господско заживати;

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 50-50 об., 51-51 об., 52-52 об. (Копія).

№ 8

1705 р., травня 31. – Сві­д­чен­ня ко­за­ка Ах­ти­р­сь­ко­го по­л­ку Ф.По­до­д­ні, що їз­див із ли­с­та­ми на Січ, про прийом йо­го К.Го­р­ді­є­н­ком та хід за­га­ль­но­вій­сь­ко­вої ра­ди

В нынешнем 1705 году мая в 31 д. приехал на стан к думному дьяку к Емельяну Игнатьевичю Украинцову, на реку Ингул, Ахтырского полку казак Филон Пододня, которой посылан в Сечю х кошевому атаману х Костянтину Гордеенку, с листом Гетмана и ковалера Ивана Степановича Мазепы.

А в допросе сказал: ехал он с урочища Бекши степью, на Ингулец, на Саксагань, и на Базавлук, и на Солоною.

И мая в 26 д. приехав в Сечю явился в курене кошевому атаману, и кошевой спросил естли с ним от кого писма, и он сказал, что писма с ним есть, и писма ему обьявил, и кошевой приняв те писма // и смотря на подпись тех писем говорил, чтоб он подал те писма ему в раду, и притом говорил с кем он Филон приехал, естьли с ним Гетманской, или Каровичев, или Максимовичев казак.

И Филон сказал, что Гетманского и комисарского казака с ним нет, а есть с ним два человека Ахтырского полку казаков, которых думной дьяк послал;

И кошевой говорил, прислан де он Филон для того, чтоб они запорожцы ево били, да некого де ево и бить, потому что он без руки, и человек убогой, да и знакоми они давно.

А потом собрал кошевой раду, и присланные писма все ему Филону подать в раде, // и он те писма в раде кошевому подал.

И он велел те писма писарю честь под знаменем, и по вычитании писем говорил кошевой войску трижды что ему против присланных к ним писем написать в войсковом листу.

И войско на то ево предложение говорили, чтоб он против тех присланных писем приказал написать лист со общего созыву с куренными атаманы, а как напишут, и они того листа все выслушают в раде.

И потом отпустили ево Филона на господу, и помешкав немного прислал по него кошевой, и он Филон в курень к нему пришол.

И кошевой говорил, чтоб он Филон сказал, // думному дьяку, чтоб он не дерзал х Казыкерменю итти, и водяных ачаковских судов к себе приводить, а когда де хочет Границу чинить. И он бы переправясь на ту сторону реки Бога там Границу и чинил, понеже и по ту сторону реки Бога земли их запорожской есть на 24 мили, а на писма де, как на гетманские, так и на ево комисарские они не смотрят, к ним бы де запорожцам присланы были пункты с Москвы от Царского Величества, а у них де запорожцов есть и живые пункты, то есть старожилы казаки, а по разграничении рубежей, кому земля их запорожская достанетца, тому и они запорожцы будут служить.

Мая в 27 д. призывал ево Филона кошевой // и говорил, что он кошевой вчерашняго дня ему говорил, тоб он думному дьяку сказал подлинно;

А притом говорил, чтоб он думной дьяк поберег своего здоровья и х Казыкерменю не ходил, и Коровченка и Максимовича не слушал.

Да кошевой же говорил, естли де к ним с Москвы от Царского Величества пунктов будет не прислано, также и казаки их которые поехали к Москве по жалованье, отпущены не будут, тоб де он комисар с товарыщи о себе имел старание, и опасение, а их де казенчики, которые ныне на Москве не пропадут, и за тех их казенчиков, и иной кто дому своего не познает.

Да кошевой же спрашивал ево Филона с пристрастием, естли с ним Гетманские или Коровченковы, или Максимовичевы // или переволочинские казаки, и в то время приносили на устрастие ему дубье и притом говорил кошевой, прошлого де году сим дубьем били они присланого от Коровченка и Максимовича ясаула, и переволочинского сторожа, а доведетца де и ево Филона тем дубьем бити, только они ему того не учинят, потому что он Филон им старой друг.

И потом приказал он кошевой писарю написать к думному дьяку листы, а как те листы написали, и кошевой учинил раду, и в раде тот лист вызучли.

И войско того листа выслушав говорили, что им тот лист неугоден, и учали на кошевого и на старшину кричать // и бранить; он кошевой положа насеку из рады ушел. И в раде говорили, чтоб ево думного дьяка с товарыщи встретить еще в Переволочне, или где на дороге с войском, и до разграничения рубежей недопустить, потому что к ним запорожцам Царского Величества Грамоты и пунктов с Москвы не прислано. А потом учали между собою дратца и бросатца поленьем и каменьем, и бились после обедни даже до полудня; а кошевой в то время ухоронился, и ясаул и куренные атаманы нашед ево кошевого просили, чтоб он попрежнему взял насеку, и был у них кошевым. //

А призывал ево Филона кошевой в курень к себе девятью, и говорил чтоб думной дьяк никого не слушал и х Казыкерменю не ходил, а притом он же кошевой говорил, когдаб де им попали в руки Коровченко, и Максимович, и им бы де не так было, как присланным их прошлого году ясаулу и сторожу.

А мая в 28 д. написав кошевой лист и призвав ево Филона отдал ему, и при отдании говорил, чтоб думной дьяк остерегал своего здоровья и х Казыкерменю не ходил, и никого в том не слушал; а он бы де Филон никого не боясь и не стыдясь, что от него // кошевого слышит, то ему думному дьяку с товарыщи сказал подлинно, и дав лист из Сечи отпустил.

И того ж числа из Сечи он Филон поехал и ехал степью, на Ингулец, на Исунь, на Добрую, на Болацкое. На стан приехал мая в 31 д.

Да он же Филон будучи в Сечи слышал от запорожцов доброжелательных ему, что 300 человек вышло конных запорожцов в степь, присматривая, или умышляя, какоеб учинить думному дьяку с товарыщи препятие, или шкоду. //

Да он же Филон сказал, что при нем же Филоне послан из Сечи Ирклеевского куреня казак Демьян, вверх Днепра с перначем, чтоб войско все збиралось в Сечю. А на казыкерменском пустом месте для сторожи поставлено конных 30 человек казаков, для того, когда войска обретающияся при думном дьяке с товарыщи будут к тому месту приходить, чтоб они тотчас дали о том знать в Сечю; а они запорожцы в Сече к тому во всякой готовности, и к водяному ходу суды у них готовы.

А больше того он Филон быв в Сече и едучи дорогою ничего не видал, и не слыхал.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 53-53 об., 54-54 об.,

55-55 об., 56-56 об., 57-57 об. (Копія).

№ 9

1705 р., липня 5. – Лист О.­У­к­ра­і­н­це­ва до Ф.Го­ло­ві­на з по­ві­до­м­лен­ня­ми про от­ри­ма­ні ли­с­ти та про­хан­ням по­ві­до­ми­ти про мо­ж­ли­вий час при­бут­тя ту­ре­ць­ко­го ко­мі­са­ра

Пресиятелный и превосходителный господине.

Господине высокопочтеннейший, мой зело милостивый господине и предстателю;

Писал йа к сиятельству твоему с реки Ингула июня в .   . д. И послал списки с листов, каковы я писал к турскому комисару и в Запороги х кошевому атаману, и ко всему Войску Низовому, и каковы ко мне писал полским и турским йазыком сераскер Гаджи Юсуф паша Селистрийской, и кошевой атаман, и Войско Низовое, и распросных речей посланных моих, которые посыланы за Дунай в Сакчи, и в Запороги. И надеюсь, что те помянутые писма до сиятелства твоего дошли. И по отпуске тех писем, посылал йа в Запороги сотника Ахтырского полку с листом моим. А потом отставного дворянина Агея Мясоедова великого Государя з Грамотою, писанною х кошевому атаману и ко всему войску о комисиялном деле, которую прислал ко мне Господин Гетман и кавалер июня в 21 д. А каковы йа листы писал в Запороги, с сотником, и з дворянином, и каковы с ними // писал ко мне кошевой с товариством. И что сказали мне в допросе те посланные, сотник и дворянин, и с тех листов и з допросных речей послал йа к сиятельству твоему с сим моим письмом в донесение пресветлейшему и державнейшему Самодержцу нашему премилостивейшему Царю и Государю, списки. А о турском комисаре, где он обретатетца, не имею никакой ведомости. И для того послал за Дунай в Сакчи к сераскерю турскому к Юсуфу паше, доведываясь о комисаре их, другого моего посланного, июня в 8 д. И по нижеписанное число оной посланной ко мне не возвратился. А буде сиятельный господине есть у вас какие ведомости от марта по нынешней июль месяц ис Константинополя от посла Его царского величества, у Порты Оттоманской // резидуючого, о сем комисийальном деле. И сиятелство твое прикажи меня о том уведомить. Понеже и мне ведать о том надобно, что турки говорят против ответу Гетманского, каков он учинил о комисийалном деле Юсуфу паше, против ево вопросов, по писму сиятелства твоего, каково ты писал к нему Гетману мая в 11 д.

И о сем обьявя, здравие ваше Богу треблежайшему в защищение и во оборону предаю;

Принято чрез гетманского гонца июля в 24 д. 1705 году. В Москве.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 58-58 об.,

59-59 об. (Копія).

№ 10

1705 р., червня 20. – Лист О.­У­к­ра­і­н­це­ва до К.Го­р­ді­є­н­ка з по­ві­до­м­лен­ням про ли­с­ти, от­ри­ма­ні від ге­ть­ма­на та ту­ре­ць­кої сто­ро­ни, у спра­ві ме­жо­вої ко­мі­сії

Список с листа каков писан на Запороже х кошевому атаману х Константину Гордеенку и всему посполству июня в 20 д. Ахтырского полку с сотником с Николаем Волошиновским. А по именовании и титлах Великого Государя написано;

По сие время противо другого писания вашего неписали мы к вам для того; Понеже вопрашиваете милость ваша у нас царского величества Грамоты, которая бы обявление могла учинить, где Граница с турками имеет быть ведена, и мы ответ вашим милостям чиним, что такой царского величества грамоты у нас нет, а имеем такой Его царского величества указ, что  сьехався с турским комисаром, велено нам ему говорить, какова Порта Оттоманская з государствами Его царского величества требует определения и разграничения земель, и в которых местех, чтоб народам в державе Его царского величества будучим утеснения не было. А что ваша милость просите // себе царского величества Грамоты, и великому Государю к его царскому величеству о том йа писал, и надеюсь, что та Грамота прислана будет.

А к господину Гетману в апреле месяце писал сераскерь турской паша Бабинской, что для того комисиялного дела имеет комисар их прибыть к реке Богу в мае месяце. И того ради Указ нам Его царского величества произошол в тож время к реке Богу поспешать. И доведываючися мы о комисаре их где он обретаетца, писали к нему ис Переволочни мая 1го дня с нарочным посланным, которой наш посланной доехал за Дунай до сераскеря паши в Сакчи, и лист наш писанной х комисару подал ему. И сераскерь против того листа к нам писал, что комисар их еще у Порты в Стамбуле, и когда имеет из Стамбула выезжать, и о том будто неимеет он ведомости. И лист наш писанной х комисару немедленно к нему послал // с нарочным гонцом в Стамбул. А какую получит от него комисара ведомость, и о том обещано нам ведомо учинить. А мы б до того времяни пообождали его ответу нетоскливо, на котором месте пристойно. И того ради задержались мы на Ингуле у дороги к пробитому надлежащей до его отповеди. А с сим нашим листом послали к вашим милостям полку Ахтырского сотника Миколая Волошиновского сама третья. И о сем обьявя здравие ваших милостей братии нашей Богу треблежайшему в защищение и во оборону предаем; и пребываем

Принято июля в 24 д. 1705 году.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 60-60 об., 61-61 об. (Копія).

№ 11

1705 р., червня 29. – Сві­д­чен­ня со­т­ни­ка Ах­ти­р­сь­ко­го по­л­ку М.Во­ло­ши­но­в­сь­ко­го, що їз­див із ли­с­та­ми на Січ, про прийом йо­го К.Го­р­ді­є­н­ком та ра­ду у За­по­ро­зь­кій Сі­чі

1705 году, июня в 29 д.;

Допросные речи Ахтырского полку сотника Миколая Волошиновского, которой посылан в Запороги х кошевому атаману и ко всему посполству с листом;

Июня в 20 д. поехал он сотник от реки Ингула, и в Сечю приехал июня в 22 д., и того ж числа в раде подал лист кошевому, и кошевой приняв отдал писарю, и писарь прочел в раде всем вслух, а по вычитании листа взяв ево сотника кошевой к себе в курень, говорил. Естли де великой Государь изволит их иметь в своей Государской милости, и они рады ему великому Государю служить верно по прежнему до последней капли крови своей, а буде изволит сечевой курень отмежевав кому отдать, и они будут тому и повинность отдавать чьйа будет Сеча;

Кошевой же говорил, слышали де они, что Господин Гетман придал думному дьяку два полки компанейских для поимки их казаков, которые добываютца // в реке Богу, и в Ынгуле и по иным рекам рыбою и зверем;

И сотник сказал, что таких полков при думном нет, а то он ведает, что по приказу Гетманскому посланы две сотни, Чигиринская да Медведевская для сыску и поимки злодеев, которые покрали коней у татар под Ачаковым;

На другой день призвав ево кошевой говорил, когда де думной дьяк по указу царского величества прибудет к реке Богу на сьезд с турским комисаром, и тогда б велел там сыскать на добыче какого знающаго казака, которой может ему за рекою Богом указать старые признаки которыми в старину учинена Граница у поляков с турками, а там на тех признаках на камене выбиты литеры, неподалеку от Ста Могил и Старого Ачакова и бани каменной. Буде такова человека на Богу не сыщет, и он бы взял у них // из войска такова знающаго человека.

На третей день паки призвав ево кошевой говорил. Слышали де они и то, что нехто Шалоер огласил их ему думному дьяку, будто товарыщство их хотят приходить к нему под табор, для кражи коней и иного злодейства. А у них того и в мысли нет, а буде когда такие злодеи под табором у него явятца, и он бы поймав велел их смертью казнить, да и то у них в войске слышно ж, что будто по указу царского величества велено ему думному дьяку чинить с турским комисаром Границу таким подобием, почав от Перекопи ехать конскою ступистою ездою прямо в степь сутки, и естли так учинитца, то турки могут у себя таких добрых ступистых коней сыскать, что может в сутки уехать миль сорок и болши, и такою ездою доедут до Сечи, и до Каменного Затона. //

А когда де даст Бог прибудет он думной дьяк к Днепру, тогда и он кошевой со всем войском к нему придет же, чтоб им знать где будет чинитца Граница;

А на четвертой день призвав ево кошевой говорил, чтоб он все ево слова, что от него слышал сказал думному дьяку, и отдав лист ево отпустил;

Принято июля 24 д. 1705 году.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 62-62 об., 63-63 об. (Копія).

№ 12

1705 р., червня 22. – Лист О.­У­к­ра­і­н­це­ва до К.Го­р­ді­є­н­ка, в яко­му по­ві­до­м­ля­є­ть­ся про ві­д­си­л­ку до Вій­сь­ка ца­р­сь­кої гра­мо­ти, в якій пі­д­т­ве­р­д­жу­ю­ть­ся йо­го по­в­но­ва­жен­ня у спра­ві ро­з­ме­жу­ван­ня ко­р­до­ну

Список с листа писанного на Запороже х кошевому атаману и ко всему посполству з дворянином с Агеем Мясоедовым июня в 22 д. по имяновании и титлах великого государя;

Ради совершеннейшаго изображения, и уверения удобнейшаго, о деле пресетлейшаго и державнейшаго премилостивейшаго нашего царя Государя комисиялном мне врученном, прислана ныне к милостям вашим славному Войску Запорожскому низовому милостивая его царского величества Грамота, которую принявши йа честно в руки мои безовсякого задержания до милостей ваших з дворянином его царского величества с Агеем Ивановичем Мясоедовым посылаю. А понеже та пресветлейшаго и державнейшаго премилостивейшаго нашего Самодержца превысокопочтеннейшая Грамота повелевает и требует того, дабы ваша милость, йако всегда и во всяких делех его царскому величеству верность свою постоянную и всякое сохраняючий повиновения и в сем настоящем Его Царского величества комисиялном деле, изволили мне // чинить вспоможение, что будет угодно, и достойно, и праведно. А йа о том во время благопотребное, естли что будет надобно, буду к милостям вашим отзыватися. При сем милостям вашим мое всежелателное поздравление препославши, их же здравие и благополучны йа поведения Божия сохранению вручаю, и пребываю;

Принято июля в 24 д. 1705 году.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 64-64 об., 65 об. (Копія).

№ 13

1705 р., липня 2. – Сві­д­чен­ня ві­д­с­та­в­но­го дво­ря­ни­на А.­М­’­я­со­ї­до­ва про прийом йо­го К.Го­р­ді­є­н­ком та вій­сь­ко­ву ра­ду у За­по­ро­зь­кій Сі­чі

1705 году, июля в 2 д. приехал на стан на Ингул к думному дьяку Емельяну Игнатьевичю Украинцову дворянин Агей Мясоедов, которой посылан Великого Государя з Грамотою в Запороги х кошевому атаману и ко всему посполству июня в 22 д., и сказал.

В Сечю приехал он июня в 26 д., и того ж числа кошевой призвав ево к себе в курень спрашивал, откуда он к ним приехал, с Москвы, или из войска и за каким делом, и естли с ним какие от кого к ним писма, и буде есть, чтоб он те писма оставил у него, а дела ему обьявил, и помешкал до завтра на стану, где он ево поставит. Потому что всякие писма и предложенные дела принимают у них в раде по утру, а теперво де многие у них в войске пьяны.

И Агей сказал, что по указу Великого Государя прислал ево к ним с Ынгула думной дьяк Емельян Украинцов Великого государя з Грамотою, также и с листом своим; //

А потом спрашивал кошевой, много ли при думном дьяке ратных людей, и какие полки;

И Агей сказал, что ратных людей при нем Ахтырской полк, да Гетманского регименту полк да московские стрелцы;

И кошевой приняв у него великого Государя Грамоту и лист отпустил на стан.

А июня в 27 д. призвав ево кошевой к себе, и отдав великого Государя Грамоту и лист говорил, чтоб он шел с ним в раду и великого Государя Грамоту, и лист подал ему в раде при всем войске.

И он пришед с ним в раду подал ему великого Государя Грамоту и лист, и кошевой приняв великого Государя Грамоту и лист велел писарю вычесть всем казаком в слух, при котором вычитании Грамоты говорил кошевой, напрасно де на них думной дьяк к великому государю писал, как в той великого Государя Грамоте написано, что будто хотят они // у него отогнать конские стада. Он де того не учинят.

А как великого Гоударя Грамоту и лист прочли, и кошевой молвил ему Агею чтоб он шел наподворы. А как они изготовят соответствованной лист к думному дьяку, и тогда по него пришлют.

Июня в 28 д. была у кошевого со всем поспольством рада, в которой чли войску соответствованной писанной к думному дьяку лист, в которую раду пошол было и он Агей. И встретился с ним добыш и говорил, что теперво недовлеет ему в раде у них быть, а когда будет потребно и они ево призовут, и возвратил ево паки на подворье. А по окончании рады призвав ево кошевой к себе в курень отдал лист писанной к думному дьяку, и приказал от себя и от войска к нему с товарыщи поздравление. И говорил чтоб он сказал ему думному дьяку, когда сьедетца он с турским и крымским комисары, и тогдаб чинил он с ними Границу так, как писано в сем их ответном листу, и для тогоб велел сыскать у реки Бога знающих людей их запорожских казаков, которые подлинно знают, как в старину положена за рекою Богом Граница у турского салтана с полским королем; //

И Агей сказал, что он от него слышит, и то скажет думному дьяку и комисару, и пошел от кошевого к себе в стан;

А посланного гетманского, которой послан с колокольным языком и с штибным железом в Сече он не видал, и при нем он не бывал, и где в пути обретаетца, того не слыхал.

А как он Агей стоял на подворье, и в то время пришол было к нему к избе начальной человек ис Каменного Затона, которой досматривал караулы под Сечею Уфим Котов, и добыш войсковой, или литаврщик Дмитрей Данилов закричал на того началного человека и бранил ево матерно, и отбил от ызбы, и тот началной человек пошел от него не молвя тому добышу никакова слова; и всех присланных от думного дьяка принимал, и в станы ставил тот добыш, и в раде збивает казаков тот добыш, и во всем в войску владетелен, и почитают ево казаки в войску за старшину;

Принято июля в 24 д. 1705 году.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 66-66 об., 67-67 об. (Копія).

№ 14

1705 р., липня 2. – Лист О.­У­к­ра­і­н­це­ва до Ф.Го­ло­ві­на з по­ві­до­м­лен­ня­ми про пре­те­н­зії Вій­сь­ка За­по­ро­зь­ко­го до ко­мі­сії з при­во­ду не­с­п­ра­ве­д­ли­во­го ро­з­ме­жу­ван­ня зе­мель із Ту­реч­чи­ною

Пресиятелный и превосходителный господин.

Господине препочтеннейший Федор Алексеевичь, мой милостивой благодетель. Изволишь выразуметь из четырех листов запорожских, с которых йа наперед сего июня в 2 д., а ныне июля в 5 д. послал к сиятелству твоему списки, какие они непристойные и противные Указу и повелению пресветлейшаго и державнейшаго императора Его священного царского величества и нашего пресветлейшаго Государя пишут и говорят речи, претом и возбраняя мне нетокмо чинить Границу, но и к Днепру приходить. И замеривают себе Границу по Ачаков и по Черное море, и хотят ко мне приходить всем войском для договаривания Границы себе с турским комисаром, а мне в деле комисияльном чинить препятие и остановку, и наносить тем против Государского имени и повеления ослушание и бесчестие. А то они забыли, как под самым боком у них на Днепре крепкие турские четыре города Казыкермень и прочие стояли, и во всем их запирали цепми Днепр // преграждая. И по соль на низ Днепра в прогнои морские по челобитью их по росписи счетом на урочные дни пропускали, такоже и на лиман и в Бог реку, и на устье реки Ингула для рыбной ловли, по упрошению же у казыкерменских и ачаковских турков, учиня с ними малое перемирейцо выходили. А при силе и при мече своем невеликое владение в поле и в реках имели. А на море войною, и для добычи никогда уже мимо городков Днепровых турки их и не пропускали, и на сухом и водяном пути гораздо их вредили. А его величество благословенным своим оружием, побрав турские крепкие городы, Азов, и Казыкермень з городами, Дон и Днепр очистил, и по той войне и по брани мир святосвященный и честный с неприятелем учинил. А ныне и о разграничении между Государств земель к разширению Государства своего изволяет иметь немалое свое Государское попечение. И сие всепокорное и рабское мое доношение предлагаю йа пресветлейшаго и державнейшаго самодержца, премилостивейшаго нашего царя государя Богом дарованному премудрому и превысокому // его Государскому изволению и разсмотрению. А по моему глупому разумению, мне видитца (буде его величество укажет) доведетца к ним против их помянутых четырех непристойных листов, послать ево Государеву Грамоту выписав и вычтя все те их противности, и чтоб они от тех своих в Границе непристойных замереней, и запросов престали, а положились во всем на милость и изволение Его величества, и ко мне на комисию со всем собранием не выходили, и препятия и безчестия ни в чем пред турками не чинили. И о сем великому Государю его священному Царскому величеству, как всемогущий и вседействующий Господь Бог по сердцу положит;

А по написании сего июля 5го дня, дошло рук моих препочитаемое писание сиятелства твоего, данное с стану недоезжая Смоленска за пять десят верст, июня в 17 д. вкупе с списком с листа, каков писал к Гетману и кавалеру. И йа прочетйа те писма и выразумев в них науку вашей милости, премного пресиятелному // господству твоему благодарствую; А изволил ко мне в том писме писать, что к паше посылать не надлежит, и йа не буду впредь посылать, а буду от него отповеди ожидать. По запорожскому желанию, чтоб мне дать им знать, что надлежит применяясь к Грамоте какова к ним послана, и всяко их увещевать, чтоб они надежны были, что их волности отняты не будут, како в мирных договорех имянно написано, и чтоб они без сумнения в том надежду имели. И мне сверх той Грамоты давать им знать и увещевать их нечем, и ко мне они неприятны, и не поверят, разве писать к ним о том и увещевать их Гетману, а как в мирных договорех о их интересах написано и о том, буде укажет великой государь, послать к ним ево великого Государя Грамоту. И сие вышеобьявленное предлагаю йа всепокорнейший раб, Богом дарованному превысокому и премудрому его величества премилостивейшаго нашего царя и государя изволению и повелению.

Принято июля в 24 д. 1705 году.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 68-68 об., 69-69 об. (Копія).

№ 15

1705 р., червня 27. – Лист К.Го­р­ді­є­н­ка до О.­У­к­ра­і­н­це­ва із ви­с­ло­в­лен­ням не­в­до­во­лен­ня че­рез по­с­ту­п­ку Ту­реч­чи­ні зе­мель, що зда­в­на на­ле­жа­ли Вій­сь­ку За­по­ро­зь­ко­му (пе­ре­к­лад з ук­ра­ї­н­сь­кої)

Список с листа кошевого атамана и всего войска низового, а по имяновании и титлах великого Государя писано; июня в 29 д.;

О, какая дивная и усумнителная нам войску Запорожскому низовому по вычитании листа от велможности вашей к нам присланного учинилася вещь, что трикратно будто о разграничении уведомляя велможность ваша пишете, а ни в единном листе от милости вашей присланном не есть и един по правде, как надобно предложенный, о том ныне зачинающемся деле пункт. В первом и другом велможность ваша нам извествовали листе, что по указу монаршескому идем чинить с комисаром турским для рубежей граничных постановления комисию, и в сем третьем листе тож болши никакого слова обьявляете, толко то о комисаровом к Богу приходе, то о Грамоте о которой пишете, при вас оной не быти, то паки что имеете такий его царского величества указ, что сьехавшись с турским комисаром велено велможности вашей дабы ему чинил договор (будто велможность ваша не ведаете) какого Порта Оттоманская будет требовать с Его царского величества Государствами, и на котором месте определенна. А какие разговоры имеете меж собою говорить, о том нам войску от велможности вашей нет извещения. Однако ж мы войско гораздо сведомы тому, подлинно, что не без повеления Государева царского величества устного (понеже, как пишете […] […] […] […] […]) // обретаетесь посланные. А что велможность ваша писали к нам во всех ваших листах, припоминая и много кратно подтвержая, что не ко умалению Государской земли на сем разграничении обретаетесь, но к целости и расширению оной имеете чинить комисию. Тогда в тех пунктах йасно и явно разумеется быть двояко, понеже для разширения царского величества державы, и народу росийскому для волного в добычах употребления. Для чего ж прошлого году Григорей Карпович, и Дмитрей Максимович, с комисаром турецким нечинили комисии на той стороне Богу, (х которой комисии и велможность ваша поспешая вспять возвратился ис Переволочни) и не размерили Границы около Днестра турецкой убавливая их земле пространства, но на сей стороне Богу своего монарха уменшивая Пространство под городки турчанину, поступали водя за собою желателного приятеля даже до самых городков, а указывая и отдая самовольно, что по городки имеет быти ему Граница означенна. И мы войско, как в прежних листах наших писали к велможности вашей, что можете турков старых спросить, а любо и господина Григорья Карповича Коровку яко старого человека, слыхалили они, когда в Днепре определение границ; Подлинно ведаем, что не толко они того не могут // сказать, но и вся подсолнечная на то не признает; Зачем старожитных веков мы войско не покидая и давных наших обыкновеней, не толко в Днепре границе быти не позволяем, но советуем велможности вашей с тем разграничением к городкам и не приближатися. А ежели по воли вашей достигнете городков, мы для уговору о наших грунтах, и граничного дела все от старшего до меншего будем пред очи ваши приходити. А понеже пресветлого монархи нашего его царского величества с салтаном турецким в том размежевании есть великая потреба, и мы войско нечиня Государевой воле противности, ради бы вседушно, дабы как было веку старожитного укрепление Границе с Портою, так чтоб и ныне на том же было поновлено. Преславной памяти антецессор королей Полских, кроль Витулт, тот несытому змию крови християнской в разширении его панства уста заградивши и збивши с охочим войском запорожским, которые в то время обреталися Кошем у Семенова Рогу у Бога, Старый Очаков, где теперь именуются Сто Могил и разорению до часу сего подавши постановил, укрепил и утвердил быть Границе турком землею по Сто Могил, о чем ежели велможность ваша изволите ведати, найдете пространно на подписи на камени, над Богом стоящим. А водою в Днепре границу таковым утвердил способом, естли хто // хочет ведати, наданые грунты войсковые водою в Днепре, пусть пустится верхом в море з берега потагдаже пока конем не может земли достигнути, по ти места от тогоже вышереченного короля водою есть назначена, которая граница изрядно бы то за дело подлинное устроено было, где б по указу царского пресветлого величества, а вашим радением, яко ближнаго сенатора боку царского, давно постановленная речь была поновлена, дабы от всего народа росийского, и нас войска здесь в Днепре обретающагося, царскому пресетлому величеству и велможности вашей к вечной памяти была слава и похвала. О чем тогда в сем милости вашей предложивши, желаем от найвышнего творца всяких счастливостей [зажадати], их же вручивши, ево ж во всегдашнее сохранение,

Принято июля в 24 д. 1705 году.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 70-70 об., 71-71 об. (Копія).

№ 16

1705 р., червня 28. – Лист К.Го­р­ді­є­н­ка до О.­У­к­ра­і­н­це­ва з по­ві­до­м­лен­ням про от­ри­ман­ня ца­р­сь­кої гра­мо­ти та на­го­ло­шен­ням на не­з­мін­ній по­зи­ції Вій­сь­ка За­по­ро­зь­ко­го у спра­ві за­хи­с­ту сво­їх зе­мель (пе­ре­к­лад з ук­ра­ї­н­сь­кої)

Список с листа кошевого атамана и всего войска низового;

а по имяновании и титлах Великого Государя написано; июля во 2 д.;

Достопочестная и превысокопочтеннейшая пресветлого монархи нашего Его царского величества, пречестно нас атамана скоро рук дошла Грамота, в тож время безовсякого замедления во общей обыклой раде нашей всем вслух уха приказали вычитати, в которой обьявлено нам, будто мы кошевой и все посполство, намереваем быти вашему комисиялному делу противни для того, что будто в том разграничении грунта, и иные живота наши отимаютца и отбывают, и в той же его Государской Грамоте милостиво упоминает нас. Перво обнадеживает всем добычем нашим быти постарому. Другое дабы мы нечинили в комисиялном деле велможности вашей никакого препятия, и были к тому комисиялному делу во всем поволнопослушными, чего волможность ваша у нас будет требовати, и дабы по нашей великому Государю верности служили верно и постоянно, которой превысокопочтенной монаршеской выслушанной Грамоты нам предложенные пункта, отпускаючи посланного к велможности вашой Агея Мясоедова с нашим войсковым листом, в котором к велможности вашей пишучи на оные Грамотные ответствуем пункта. Мы Войско Запорожское низовое, славной памяти за Богдана Хмелницкого Гетмана Украинного, скоро толко учинением под высокодержавною крепкою всесилною Его царского пресветлого величества рукою, всегда верными // и постоянными нашими царскому величеству услугами оказывалися поволными, и впредь обещаемся непреложно при верности прежней нашей сохранитися также […] царского пресветлого величества и велможности вашей обещаемся, в чем будет надобно к томуж комисиялному делу быти помощными, а не препятия чинити. Толкож как писали мы в прежних листах наших к велможности вашей, чтоб в Днепре никакой небыло Границы, так и всем однож обявивши отнюдь непозволяем оной в Днепре обретатися, ибо ежели ваша милость назначите черту граничную под городки землею, они под городки в предыдущие времена йако прехитрые люди и неправдивые и Днепр отмежевавши все наши добычные грунта к себе привращать захотят, и как в третьем листе нашем мы войско велможности вашей писали, что преславной памяти от короля Витулта туркам Граница есть назначена землею по Бог, по Старый Ачаков, а водою вьехавши конем в море потоль даже копытом земли недосягнет, потоль разграничено. Так и в сем листе нашем пишем припоминаючи однож, и просим извольте велможность ваша сьехавшись с комисаром турецким в Богу учинити поновление давному Граничному постановлению // по старый Ачаков, где в нынешнее время именуетца Сто Могил. При сей же оказии особливо велможность вашу упрашиваем, как всегда у милости вашей бывают, так от царствующаго града Москвы, как и от его милости Господина Гетмана новые авизии, и о разных поведенийах ведомости изволте тогда велможность ваша уведомившися о нашем во годовое высланному товариству к царскому величеству жалование, нам когда случитца к нам писати, известно почтенным листом своим учинити. Зело и повторяя просим, о чем и во десять попросивши, пребываем всяких счастливостей желателными, и пребываем.

Принято июля в 24 д. 1705 году.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 72-72 об., 73-73 об. (Копія).

№ 17

1705 р., серпня 3. – Лист О.­У­к­ра­і­н­це­ва до Ф.Го­ло­ві­на з по­ві­до­м­лен­ня­ми про хід ро­з­ме­жу­ван­ня зе­мель із Ту­реч­чи­ною, ук­ла­ден­ня ка­р­ти зе­мель між рі­ка­ми П.Бу­гом та Дні­п­ром та не­в­до­во­лен­ня за­по­ро­ж­ців по­пе­ре­д­ні­ми ре­зу­ль­та­та­ми  ро­з­ме­жу­ван­ня

В писме к боярину Емельяна Украинцова написано.

Государь мой Феодор Алексеевич.

С турским комисаром сьезжался йа на реке Богу неодиножды, а что с ним говорено и тому послал я к сиятелству твоему записку и здешнему краю чертеж. По словам ево комисаровым явилось, что он выслушав ответу моево взял то на доношение к Порте, и сказал что писал он о том. Августа в 3 д. писал я о сем к великому Государю к его Царскому Величеству. Пожалуй государь мой поднеси то мое рабское писание Его величеству. А по помянутому // чертежу желает комисар Границу вести от реки Бога от Синих вод и от полского рубежа полем и пустым казикерменским местом к устью речки Каменки в Днепр впадаючей, и то я отметил на чертеже точками. И по тому их замериванию река Бог, и устья реки Ингула Великого, и Ингула Малого, и Мертво вода, и лиман Днепровой, и Боговой отойдут в их сторону, и такою границею рыбные и звериные промыслы Запорожских казаков и у городовых малоросийских жителей где они ныне тем промышляют отнимутца, и будет то им с обидою. А что ко мне запорожцы о Границе // писали, и словесно говорили, и о том я к сиятельству твоему писал, и с тех их писем списки и допросные речи посланных моих послал, июня в 3 д., июля в 5 д., и Гетман и ковалер Иван Степанович говорил мне неодиножды, что на низу Днепра в Лиманах Днепровом, и Боговом, и в Богу, и на устьях рек Ингулов Великого и Малого, и в тамошних полях запорожские казаки и малоросийских городов жители добываютца солью и рыбою и зверем, и вывозят того немалым числом напродажу в малоросийские городы, и в Очаков, рыбу вялую и хоромной лес, и уголье, и дрова добывая по Богу, и по рекам, и в полевых гаях возят на продажу. И буде те добычи их Границею отойдут в турскую // сторону, и тем де учинитца малоросийскому народу обида, и будет от народа а наипаче от запорожцов за то негодование. А мне написано в наказе накрепко велено в Границе держатца во всем мирных договоров, и чтоб не учинить во всяких угодьях обид и утеснения войску Запорожскому и народу малоросийскому. Да и сам пресетлейшее и державнейшее величество изволил мне будучи в дому сиятельства твоего словесно милостиво приказывать, чтоб я Границею Каменного Затона неутеснил, и войско и народ малоросийской в их вольностях тою Границею к негодованию не привел. И для того я помянутой чертеж написав послал к сиятелству твоему для премудрого разсуждения, изволь его высмотреть, и донеси пресветлейшему // величеству, примилостивейшаго нашего Царя и Государя. А о Каменном Затоне турской комисар не вспоминал, и ничего мне о том не говорил. И буде сиятелный господине по нынешнему письму комисарову придет к нему от Порты указ, чтоб он держался при прежнем своем о Границе обьявлении, или велят ему отложа тот запрос просить и домогатца иного чего, или прикажут что говорить о Каменном Затоне, и о том сиятельное и превосходительное господство твое милостивой мой господин, изволь исходатайствовать и прислать ко мне наскоро совершенной и подлинной его величества последней Указ как мне с тем турским комисаром поступить, чтоб он во ожидании // от меня в том подлинного ответа и дела совершения, скуча долговременным житием с сьезжаго места без дела от мене не уехал. А йа одержав тот пресветлейшаго и державнейшаго императора премилостивейшаго нашего Царя и государя крайней решителной сей комисии Указ, нескоро его буду комисару обьявлять, но не крепких, и не скорых слов и смотря по ево словам и поведению, буду помалу к тому указу, буде доведетца приступать, произыскивая и радея всеусердно, как бы его величеству было к превысокой чести, и прибыли, и Государству его к разширению. А послал я сии писма отсюду чрез почту чрез Москву, потому что писал ко мне о том // Господин Гетман, чтоб я впредь писем моих к нему не присылал для того, что он от Украины отдалился, и по указу пошол с войском в Польшу к Сендомирю, и далей, и проезд к нему будет от всяких неприятелей опасный; И повторяя у сиятельства твоего милостивого моего господина милости прошу, изволь ко мне вышепомянутой решителной Царского Величества указ прислать как наискорее, чтоб комисар во ожидании оного с комисии от меня не уехал. Да и о сем сиятелство твое изволь осмотретца накрепко, и возри в седмую статью вечного мира с королевством польским, по вышепомянутому чертежу между Днепром и Богом // реками сей угол, весь пустых поль, почав от Синих вод, и от Черного леса, Московскому Государству, или польскому королевству належит, а я на том чертеже от устья Тясмина реки, к Черному лесу точками назначил. И изволь сиятелство твое и о том по своему премудрому разсуждению и разсмотрению великого Государя в указе явственно ж ко мне написать, как мне написать, как мне и в том поступить. А мое глупое разумение сиятельству твоему покорно я доношу, что естли нам обьявить турком, что та пустая земля поляком надлежит и турки ухватятца в том за поляков, а поляки для обиды и утеснения войску // Запорожскому, и народу малоросийскому, нарочно учинять с ними Границу, почав от своей Границы чрез Бог, и от Синих вод прямо полем к Черному лесу. И то я здесь от комисара в коротких словах слышал, что поляки учинили с ними Границу по реке Богу, а которая земля за Богом, и про ту сказали им турком, что та земля в споре у них с казаками.

И о сем вышеписанном о всем в премудрое и разсмотрительное разсуждение пресиятельному и превосходителному господству твоему милостивому моему господину донесши, его же неотменной милости и призрению себя вруча,

От реки Бога от урочища Мигии,

или Скалы Каменныя.

Августа 3 го дня 1705.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 80-80 об., 81-81 об.,

82-82 об., 83-83 об., 84 (Копія).

№ 18

1705 р., серпня 21. – Лист К.Го­р­ді­є­н­ка до глу­хі­в­сь­ко­го со­т­ни­ка О.­Ту­ра­н­сь­ко­го,  в яко­му він ви­с­ло­в­лює по­дя­ку за на­ді­с­ла­ні ли­с­ти та по­ві­до­м­ляє про ку­пі­в­лю у Сі­чі це­р­ко­в­но­го ви­на (пе­ре­к­лад з ук­ра­ї­н­сь­кої)

Список с листа белоруского письма, каков писал кошевой атаман Костянтин Гордеенко с товариством, к глуховскому сотнику к Алексею Туранскому, а с того листа белоруским писмом список к Москве прислан в письмах думного дьяка Емельяна Игнатьевича Украинцова в нынешнем 1705 году сентября в 4 д., а в том списку написано,

Его царского преветлого величества войска Запорожского, господине полковник наказный, истинный приятелю наш, // за обявление листовное, как сперва ваша милость мой господин листовне благодарили, что по желательству своему приезд свой с полком в Омелничок, нам войску обявил, так и за нынешей листовной отзыв, при котором желателстве нам войску доброго здравия желаешь, покорственно милость твою благодарим, и здравия на многие лета желаем. А на желание милости твоей вино годное // к потребе церковной мы сыскали у себя на Кошу, которое купив посланный ваш в целости привезет, такожде, за присланые ведомости милости вашей благодарствую, которую добрым каким учинком обещаюсь отслужить.

Из Сечи Запорожской                          Августа 21го 1705 году.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 111-111 об., 112.  (Копія).

№ 19

1705 р., серпень. – Лист О.­Ту­ра­н­сь­ко­го до О.­У­к­ра­і­н­це­ва (ци­ду­ла), в яко­му він пе­ре­ка­зує за­г­ро­зи за­по­ро­ж­ців на ад­ре­су ро­сій­сь­ко­го ко­мі­са­ра (пе­ре­к­лад з ук­ра­ї­н­сь­кої)

В особой цыдуле белоруского писма написано,

В Сечю, что я посылал, с листа от господина кошевого список ко мне писанной к велможности вашей посылаю, которой хотя покорно пишет, но на словах посланным моим выговаривает многие и неподобные речи, а все за комисарное дело, что я де здесь токмо не родился, а никаких Границ небывало, и с Казыкерменского перевозу как мы // уступим, то турки по прежнему город заведут, а нам войску нечем вовсе кормитца будет, разве иного искати Господина принуждены будем. Только пусть господа комисары приближатца, то его милость наш думной много имеет денег, а турецкой такожде имеет быти богат, будет чем нам и войску дуванитца; Естьлиб де по той стороне Богу, тоб и мы позволили, а и сами б ради быть там же при Границе, // а чтоб уже остатные наши угодья отдати, много не позволяем, и послал перначь при посланных, одни сказывали, что по войско, другие что для выбирания меду ис пасек. И тех де что ис Каменного Затону с суднами изготовились, не пропустим, и суд войсковой удержан в другое, не дая идти по соль, на добычь, ожидают пришествия комисарского, також де и на тех скорбят, которые посланы с Коша по жалованье, колиб де // те нам возвратились, уже б мы давно ведали, что з господами комисарами чинити, от которых ныне 24 августа два ехали, а в Конотопе задержаны с ведомостью, что возвратились с Москвы, а им ведомость ис Переволочни;

А на моих посланных кошевой хотя сперва и посердитовал, что де вы вдругоряд приезжаете в лазутчиках, а потом не от думного ли писмо имеете, понеже прежде сего часто присылывал, а ныне никакого писма и ведомости не имеем от его милости думного, то от кошевого // такие слова походили, а что от рядовых, те разными неизреченными словами выговаривали, так поразумеваю, что и велможности вашей, чрез ваших посланных было ведомо. А что мои посланные сказывали мне приехав, то я велможности вашей и извествую.

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 112 об.,

113-113 об., 114-114 об.  (Копія).

№ 20

1705 р., вересня 8. – Лист О.­У­к­ра­і­н­це­ва до Ф.Го­ло­ві­на з по­ві­до­м­лен­ням про тру­д­но­щі у хо­ді ро­з­ме­жу­ван­ня зе­мель із Ту­реч­чи­ною, по­зи­цію Вій­сь­ка За­по­ро­зь­ко­го з цьо­го пи­тан­ня

Государь мой милостивой Феодор Алексеевич,

многолетно и благополучно здравствуй от Господе;

Писал йа к сиятелству твоему  с комисии от реки Богу августа 3го и 24го, что у меня с турским комисаром о Граничном деле говорено и поводилось, и в чем учинился спор. И послал пустым землям и речкам между Днепром и Богом реками, от Черного леса и от Синих вод на низ до Ачакова лежащим чертеж чрез почту на Переволочню, и Полтаву, и Батурин, и Москву, и надеюсь, что те мои писма до сиятелства твоего дошли. И по отпуске тех писем, августа в 28 и сентября в 5 д. дошли до меня два честныя писания сиятелства твоего данные из Вилна: первое, от 27го июля, второе от 10го августа, в которых изволил ко мне писать, в первом, чтоб конечно учинить Границу неоткладывая до иного времяни, хотя с уступкою, а весма б учинить и совершить. Толкоб не утеснить гораздо малоросийского краю, а изрядноб было чтоб совершить // или бы по нужде хотя учинить начало, и притом присланы ко мне великого Государя Грамоты, какова писана к запорожцом, и разговором записка посла Петра Толстого с турскими министры. Во втором, чтоб в договаривании Границы конечно поступить склонно, и за Божиею помощию оное дело начать, и естли препятия какова не будет, чтоб и совершить. А естли от запорожцов в Границе какое препинание йавитца, и весма того немочно будет зделать, тобы хотя по договору утвердится с комисаром о Границе писмами по урочищам, а в благополучное время, или во определенный срок учинить в тех местех признаки какие возможно, и чтоб конечно учинить по указу великого Государя, чтоб розменныя писма на подлинное совершения учиня, буде чего в докончание привести будет немочно, чтоб учинить предидущаго лета // и теми писмами разменитца. И на сие пресиятелному и превосходителному господству твоему йа соответствую. Те вышепомянутые писанея твои дошли до меня поздно, уже по розговорех с комисаром, и по присылке ко мне от сераскеря Юсуфа паши, а ответ я комисару и ему сераскерю о Границе на их запрос учинил, держась мирного Инструмента, и в писме чтоб Границу учинить по урочищам без знаков. А потомуж их запросу отказал, видя их в том неупорную приятелность, и о том в вышепомянутых числех писал к великому Государю о Указе. А комисар и сераскерь приняв тот мой ответ взяли на доношение к Порте, не сердитея, но во всем склонно и приятно. И ныне чает комисар и от Порты себе склонного ж Указу, на совершение сего настоящего дела. А подлинно сердца и мысли их един всемогущий и вседействующий ведает Господь Бог. И ныне мне по тому // великого государя Указу, как в вышепомянутых писмах своих сиятелство твое изволил ко мне писать, к сераскерю и х комисару приступить, и то дело как великого Государя указ повелевает, начать невозможно, чтоб они тем паки не возгордились, и болши непристойного своего запроса не вечали. А учну йа ожидать ответу от комисара, каков к нему о сем деле на мое предложение Указ от Порты прислан будет, и буде придет с прежним запросом, как мне он обьявлял, или полехчей прежнего, или с отказом, что болши не похотят о сем Граничном деле говорить. И тогда и по сему великого Государя Указу к сему делу, буде похочет он комисар или иной хто болши со мною говорить и на комисии жить, буду йа поступать, как мне вышепомянутые писма сиятелства твоего // повелевают с великим моим радением, сколко мне Бог треблежайший милости своей и силы подаст; Августа с 18 числа комисар турской занемог, и по нижеписанное число лежит болен. И йа его в той болезни посещал, и показался он мне до болезни человек смирной и постоянной, и я с ним поступал ласково и приятно. А то я слышал от приезжих турков, которые приезжают ко мне на стан ис коша комисарского, и от переводчика их Гусейна, что будто в Константинополе в ыюне, или в ыюле месяцах учинился на самого салтана от янычан бунт, хотели ево отставить, и против их востали за салтана джебеджи, или пушкари, и учинили с ними янычаны бой, и заводчиков того бунта, и их янычан многих побили, и тем будто у них тот бунт утих. А полдинноль было так, и то Бог весть. А на поведение с неприятелем воинского дела нынешняго лета пресетлейшаго и державнейшаго, премилостивейшаго // Самодержца нашего, турки крепко засматриваются, и ко мне на стан приезжая розголошают, что будто у фелт маршалка Бориса Петровича был с шведами бой, и на том бою войска царского величества побиты, и обоз взят. И йа ныне держал в том ответ, каковы ведомости о том изволил сиятелство твое ко мне прислать, и за прислание оных зело сиятелству твоему благодарствую, и впредь по милости своей не изволь менйа держать безвестна, чтоб мочно было мне чем турком ответ чинить. А с сераскерем с Юсуфом пашею и с ханом имеют частыя кореспонденции поляки, и о поведении царского величества войском к ним пишут. Запорожцы после прежних своих грубых писем, которые йа к вам послал, ничем ко мне не отзываютца, а что про меня в Запорогах кошевой ныне говорил, и о том сотник Глуховской Алексей Туранской прислал ко мне цыдулу, и ту цыдулу для ведома послал йа при сем моем писме // к сиятелству твоему; Степи кругом нас между Днепра и Буга, и за Богом до Днестра вызжены, а хто зажигал неведомо. А поговаривают проезжие из Сечи, и из Ачакова на запорожцов, и которые по Богу, и по иным речкам в куренях живут, а осталось толко на Боге по низким местам мало травы, и та вся от великих солнечных жаров посохла. Два месяца с лишком по нижеписанное число великие жары и суша у нас настояла. А о котором другом своем писме изволил сиятелство твое в писме своем напомнить, что послано ко мне из Вилна августа от 10го числа чрез Гетмана, и то число по нижеписанное число до меня не дошло. Да сего ж августа в 25 д. приехал к турскому комисару ис Крыму от хана мурза, да с ним товарищ Магмут ага, которой был на Москве, и в Нов городе и в Нарве с турским послом, а с ним татар человек с тритцать, и стали особо от комисара кошиком, и сказывал мне переводчик // турской Гусейн ага, что выслал их хан на сию комисию по писму сераскера Юсуфа паши селистрийского, а замешкались де они по се время для того, что хана в Крыму не было, ездил к новому городовому строению, которой строят у Керчи, а йа с теми крыскими мурзами по указу великого Государя ни о чем говорить не буду, да и они ко мне не привертываютца, и у комисара как слышу бывают гораздо изретка. А о чем йа наперед сего отсюду к великому Государю к его царскому величеству и х сиятелству твоему писал августа 3го и 24го числа чрез почту чрез Москву, и на те и на сии покорныя мои доношения прошу его царского величества повелителного милостивого указу. И пребываю при сем пресиятелному и превосходителному господству твоему милостивому моему благодетелю всего добра, и благополучных во всем поведеней искренно желателнейший, и ко услужению готовейший милости твоей слуга:                                                  Емельян Украинцов

РГАДА, ф. 89, оп. 1, 1705 г., д. 8, лл. 117-117 об.,

118-118 об., 119-119 об., 122-122 об.  (Копія).

ДОДАТКИ

Додаток № 1.

№ 1804. – 1700 году, июля 3. Трактат, заключенный в Цареграде с Турецким Султаном Мустафою II российскими посланниками Украинцовым и дьяком Черодеевым. – О перемирии на 30 лет; о раззорении поселенных у Днепра городков Тавани, Кизикерменя, Нустрета, и Сачина, об уступке Азова России и оставлении земель от Перекопа до Азова впусте; о нетребовании Крымскому Хану и Татарам никаких, подарков от России; о размене пленных и о свободном пропуске россиян на поклонение во Иерусалим, без платежа дани.

Во имя Господа Бога Всемогущаго в Троице славимаго. Понеже меж Пресветлейшим и Державнейшим Великим Государем, Божиею милостию, Царем и Великим Князем Петром Алексеевичем, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцем, Московским, Киевским, Владимирским, Новгородским, Царем Казанским, Царем Астраханским, Царем Сибирским, Государем Псковским и Великим Князем Смоленским, Тверским, Югорским, Пермским, Вятским, Болгарским и иных, Государем и Великим Князем Новагорода Низовския земли, Черниговским, Рязанским, Ростовским, Ярославским, Белоозерским, Удорским, 0бдорскимъ, Кондийским и всея северныя страны Повелителем и Государем Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных многих Государств и земель восточных и западных и северных отчичем и дедичем и Наследником и Государем и Обладателем, Его священным Царским Величеством, и меж Величеством пренарядных Салтанов превеликим и почтеннейшим Королем // лепотнейшим Мекским и Мединским и защитителем Святаго Иерусалима, Королем и Императором пространнейших провинций, поселенных в странах Европейских и Азийских и на Белом и на Черном море, светлейшим и державнейшим и Величайшим Императором Салтаном сыном Салтановым и Королем и сыном Королей Салтаном Мустафою Ханом, сыном Салтана Магмет Хана, Его Салтановым Величеством, от нескольких лет начинающийся разврат и вражда была причиною озлобления подданных и покоренных обоея стороны; а паки, обоюду приложив склонение, воля учинилась, дабы покой обновился и права дружбы и употребление древняго соседства постановлены были, которыя причиною суть согласия вещей гражданских, и сотворяют обилие и пользу народов. Как от Пресветлейшаго Державнейшаго Великаго Государя Нашего, Его Царскаго Величества, по Карловицкому инструменту, мы, Его Царскаго Величества присланные и назначенные с чином полномочнаго посольства чрезвычайные посланники Ближней Думной и Наместник Каргапольской Емельян Игнатьевичь Украинцов, и Дьяк Иван Чередеев, к блистательной Порте в Константинополь прибыли, и подав Его Царскаго Величества, Салтанову Величеству полномочную грамоту, имели Его ж Величества с назначенными к договариванию и постановлению мирнаго дела, с славным меж Великими и почтенными и преимуществами и лепотствованиями, с почтенным Великим Канцлером Магмет Эфендием и с ближним Секретарем Государства Оттоманскаго избранным среди Вельмож Христианским Господином Александром от шляхтскаго рода Шкарлатова, на нескольких съездах обще разговоры, поспешествующу Богу вышнему, между обоими Государствы мир в образ перемирия, от дня подписания инструментов безо всякой перерывки, до сроку тридцати лет, на сих четырнадцати статьях счинился:

Статья I. Да отложится и отставится всякое неприятельство и недружба, которая, попущающу Богу Вышнему, зачалась было, или вина войны и боев и рати и сражения, с обеих сторон бывшия, или иною какою ни есть мерою, и потом благословлением докончаннаго покоя, меж постановленным сроком, конечно непамятствованию и забвению да предается, и никакими мерами меч на отмщение да неизъемлется, но употребление покоя и тишины, и права безопасства и полезности, и статьи постановлений и связания соединения и любления и дружбы и благоволения совершенною мерою и без нарушения и преступления с обеих сторон да имеются; равно же меж царствы и подданными и жительми их дружба да соблюдется, и взаимно себе благ всяких да желают, и пользы да хотят, и взаимно с истинностию да пересылаются; а проходящу вышереченному лет времени, или о середке его, продолжение перемирью, если обоей стороне, полюбится, паки взаимным и свободным согласием договорено да будет; а постановлению сему, которое тою мерою обоюду по взаимному согласию и взаимной угодности постановлено есть, в разстоянии вышереченнаго срока, так во времена их же, как меж дети и наследники их по всем уговорам и затворам паки утвержденну и содержанну и исполненну с почитанием без всякаго нарушения быть заравно, и меж подданными обеих Государств да соблюдется.

Статья II. У Днепра реки, поселенные Тавань и Кизыкермень и Нустрет Кермень и Сагин Кермень городки да раззорятся с // тем уговором, дабы впредь никогда на тех местах городкам и никакому поселению не быть; а реченныя места с своими землями, как до сей войны были, паки во владение Оттоманского Государства от Его священнаго Царскаго Величества да возвратятся, и во владение Оттоманскаго Государства да пребудут. А прежде реченных тех городков раззорение, и о подтверждении сего мира чрез великое посольство да последует тотчас, и в 30 дней без откладки во исполнение да приказано будет и да совершится. А Воевода и ратные люди высокопомянутаго Царскаго Величества, которые в вышереченых городках ныне суть, со всеми пушками и воинским приуготовлением и с пожитками и с хлебными запасы, безбедно и с безопасством выходя, в своя страны да переберутся; а при выходе и возвращении никакое неприятельство и своевольство и никакой урон и убыток вышереченным да не наносится от народа Татарскаго, или от покоренных Оттоманскому Государству, или от ратей или подданных, или иных, кто бы ни есть они были; а меж тем временем ратные люди и Московские и Казацкие, или в вышепомянутых городках сущиe, или изходящие или возвращающиеся с лучшим обучением да удержатся, и ни коими мерами да не простираются, или чего ни есть да не замеривают.

Статья III. Дабы путешествующих и торговых людей проходу, и переезду и к пригону перевозных судов водяных, место было на одной коей ни есть стороне из двух берегов Днепровых, на середке меж Очаковым и раззоренными Кизыкерменскими городками и от Оттоманской Империи село да построится, и село приличною ямою и окруженьем да обведено будет; однако никакая крепость да не сотворится, ниже во образ городка и твердыня да приведется, и ни пушки, ни воинское приуготовление, к воинским ограждениям надлежащее, и ни воинской полк в нем да не поставятся, и мopcкиe воинские корабли, и катарги к тому селу приведены да не будут.

Статья IV. Азов город и ныне к нему належащие все старые и новые городки, и меж теми городками лежащия, или земля или вода, понеже во владении Царскаго Величества суть, паки тем же образом всемерно Его ж Царскаго Величества в державе да пребудут.

Статья V. А понеже обоей стороны намерениe есть, да обоего Государства подданные безопасный и крепкий постановив покой почивания и тишины употребляют, ни будущаго неприятельства, и ссор никакой случай своевольникам ни зловольным да подастся, но от всякаго всесовершенно своевольства да удержаны будут, взаимным согласием договоренось. Да от Перекопскаго замка начинающейся заливы, Перекопской двенадцати часов растоянием простирающейся земли, от края даже до новаго города Азовскаго, которой у реки Mиюca реченной стоит, среди лежащия земли пустыя и порожния и всяких жильцов лишены да пребудут; также во странах реки Днепра от Сечи города Запорожскаго, которой в рубежах Московскаго Государства на вышереченной реки берегу стоит, даже до Очакова, среди лежащия ж земли кроме новаго села, на обоей стороне Днепра, равным образом пустыя и безо всякаго жилища порожния да пребудут, а близ городов с обеих сторон место довольное на винограды и огороды да оставится. Ниже раззоренные городки паки да построятся, но порозжие да пребывают, и на местах, которым порозжим пребыть взаимным согласием показалось, буде какой городок // подобной найдется, тот также с обеих сторон да раззорится, ни таковы места да состроиваются, ни да укрепляются; но как суть порозжи, да оставлены будут.

Статья VI. В реке Днепре и в иных речках, в тое ж реку текущих, и на иных местах, также и водах, се есть, которыя меж Азовским Миюским городком и землею, проливы Перекопской реченной, которые сиречь общим согласием пусты быть должны суть, и на местах к Черному морю ближних, только бы мирно и без ружья при пришествии и отшествии было, на потребныя жития употребления, как пристойно доброму соседству и доброй пересылке вольно буди с обеих сторон дрова сечь, пчельники держать, сено косить, соль вывозить, рыбную ловлю чинить, и в лесах ловли звериныя творить, и на вышереченныя употребления приходящие и отходящиe никак да не препинаются, ни тридесятую или пошлины, или что такое платить, да не принуждаются. А понеже для тесноты Крымскаго острова и помянутой заливы Перекопской, скоты и иные животные изстари вне Перекопской заливы выгнанные пастьбищ употребляти обыкли суть, на таком пастьбище урон и убыток какой да не наносится, но пастьбища употребление обыклым правом спокойно и безмятежно да сотворится.

Статья VII. Понеже также Азовскому городу и с другой стороны приличным образом земли владениe надобно есть, дается от Кубанской стороны уезд, считая разстояние его от Азова к Кубани, даже до кончания десяти часов ездою конскою, обыкновенным считать обычаем во всех народах так, дабы Коммисары никоими мерами ссориться не могли; но по силе сего постановления обоея страны земли добро да отделят, и положением явных знаков да разделят, и никому никогда не дан бы был разности случай, от содержимых меж определеннаго разстояния земель десяти часов, да и с равным числом людьми, с обеих сторон назначенные разумные и благоволительные Коммисары, постановя меж собою время, cиe дело как скорее да учинят. А достальныя земли, как по сю пору от Государства Оттоманскаго владены были, паки тем же образом в Государстве и во владении его ж да пребудут Нагайцом и Черкассам и иным покоренным Турскому Государству, и их же животным на тех же местах проходящим, от Москвитян и от казаков и от иных подданных Царскаго Величества никакой убыток да не наносится. Татаровя заровно и Нагайцы и Черкассы и Kрымскиe и иные, на землях Азову назначенных, проходящим подданным Его ж Царскаго Величества и их животным никакого убытка да не наносят, но соседство да хранят; а естьли которые противно что дерзнут, прежестоко да покажутся; также в тех странах обоюду вновь что или крепость, или городок, или село строено да не будет, но как ныне стоят, да оставятся, или какое впредь покою противное деяние и расположение обоюду да не является.

Статья VIII. Священному Царскому Величеству покоренные и подданные или Москвичи или казаки и иные по рубежьям Мусульманским, Таманским, и Крымским, и достальным и подданным их же никаких набегов и неприятельств да не творят, и неспокойные и своевольные казаки с чайками и с суды водяными да не выходят на Черное море, и никому убытка и урона да не наносят, но жестоко содержаны да будут от своевольств и напусков; и статьям мирным противныя и доброму соседству противящияся смятения и расположения, // если когда объявятся, явно с жестокостию, да накажутся. Равно и от Государства Оттоманскаго прежестокими указами указано и приказано да будет на рубежах сущим Губернаторам и Крымским Ханам и Калгам и Нурадынам и иным Салтанам и вообще Татарским народам и ордам, дабы силою послушания и подданствования к вышереченному Оттоманскому Государству повиновались и покорялись сим статьям мирным, с совершенным и непорушим хранением; и впредь ни с малою или с великою воинскою силою на страны и на городы и на села владения Его Царскаго Величества Московскаго и на подданных Его Великороссийских и Малороссийских стран, ни на Казацкие городы, и поселения по рекам по Днепрy и по Дону и инде поселенные, ни на Азов, ни на села и городки в Азовских уездах будучие, ни на жителей их же, ни общественно на рубежи Его ж Величества не ходить, и неприятельств и напусков да не творят, и в полон да не берут, и скота да не отгоняют, ни тайно, ни явно убытка и урону да не наносят, ни иным каким ни есть образом да не докучают: но совершенною крепостию и радением соседства согласие обоей стороны да блюдут. А если какою ни есть мерою или убыток наносити, или каким ни есть счинением досадою подданных Его Царскаго Величества озлобляти, или находити, или неприятельски поступать обрящутся, когда ведомость не возмется, такие все, которые смятения подобныя творят противно покою, защищаемы да не будут: но по правам правды, и по законам божественным, по тягости вин своих, без пощады да накажутся; и что с обеих сторон что либо пограблено, что либо ни было, сыскав, своим господам возвращено да будет. А буде которые ни мало непослушны в таких сысках, и во испытаниях нерадетельны покажутся, и на таких, по пристойности око иметь, и по истинне на образец и в наказание прочих прежестоко да накажутся те все, которые раззорители и мутители будут, делами и расположеньями, противящимися постановленным сим договором, и статьям мирным, и противными указам выданным; и во время сего перемирия, сражение и неприятельство весьма да истребится, и противное миру все от обеих сторон с прямостию и совершенностию, жестокими указами заказано и запрещено будет. А докончанный сей священно-святый мир с обеих сторон обыклым правом, как найскорее, на порубежи да разглашен будет, и хранение его даже до конца перемирия указами да подкрепится, и отсюду под прежестокими казньми никто весьма что неприятельское да не дерзает творить. А понеже Государство Московское самовластное и свободное Государство есть, дача, которая по се время погодно давана была Крымским Ханам и Крымским Татарам, или прошлая или ныне, впредь да не будет должна от Его священнаго Царскаго Величества Московскаго даватись, ни от наследников его: но и Крымские Ханы и Крымцы и иные Татарские народы впредь ни дачи прошением ни иною какою причиною, или прикрытием противное что миру да сотворят, но покой да соблюдут.

Статья IX. Полоняники, прежде докончания сего мира с обеих сторон в полон побранные, которые в заключении еще пребывающие суть, по случаю сего благословеннаго покоя, честною разменою по частям да свободятся; и если больше или чина лучшаго в другой стороне найдутся, и о их потом отпуске на свободу ходатайствовать буди вольно, и пристойное // обоих Государей славе, по сходству сего мира, приличие да соблюдется; а иным, которые во владении особых суть, или у Татар у самих обретаются, вольно буди их свобождение, сколько быть можно, мерным и честным окупом по частям промыслить; а буде меж странами согласиться не возможно будет, или свидетельствами, или клятвами освидетельствованная цена да заплатится, или наипаче от тех, которые во время войны взяты суть, вольно буди со владельцом полоняниковым окупом, или разменою без принуждения уговор чинить, и начальники мест все смирить да потщатся, и всякой спор в таких свобождениях приличною честностию и приусердствованием меж странами да розоймут. А которые полоняники, по окончании мира, или во время сего перемирия из Государств Царскаго Величества похищены и отведены будут, и в странах Крымских или Буджацких, или Кубанских, или в иных странах меж Оттоманскими и Татарами и Черкессамн найдутся, без цены свобождены и возвра­щены да будут. А которые для освобождения Московских полоняников приходящие и отходящие и обходящие в вышереченных странах люди Его ж Величества с проезжими грамотами, только б дела свои мирно творящи, свободу полоняников промышляли, никоими мерами озлоблены да не будут; паче же противно законам Божиим их озлобляющие и убытки наводящие, да наказаны будут. Но понеже полоняники учинився Мусульманами свободитися никако не могут, презельно стережено будет, чтоб таких ни кого не прельщали.

Статья X. Торговли дела от плодов мира суть и плодоносие и обилие царств раждают: однако понеже мы, Его Царскаго Величества посланники чрезвычайные, на то дело не имеем полной мочи: и повольности дел торговых уговор и постановление, да оставится торжественному послу, которой обыкновенным правом для утверждения и укрепления мира от Его Величества к блистательной Порте назначен и отпущен будет.

Статья XI. А буде во время сего мира или перемирия меж Крымцами и казаками и общественно меж обеими Государствы, по начевшейся некоей трудности, возбудится спор и ссора, меж порубежными Губернаторы и Пашами и Ханами и Салтанами и иными начальниками удобно разсмотрена да будет, и начавшимися труднейшим делам, имев пересылку с Государством Оттоманским, мерою пристойною к дружбе и к миру да успокоятся, и для подданных порубежных ссор ни война, ни бой да не вчинается, но совершенно и с превеликим радением тщати, дабы покой со обеих сторон крепко блюден был.

Статья XII. Московскаго народа мирянам и инокам иметь вольное употребление ходить во Святой град Иерусалим и посещать места, достойныя посещения, а от таких посещений ради проходящих ни во Иерусалим и нигде дань или гарачь или пескеш да не испросится, ни за надобную проезжую грамоту деньги да не вымогаются. Сверх того живущим в странах Государства Оттоманскаго Московским и Российским духовным ни едина, по Божественному закону, досада и озлобление да не чинится.

Статья XIII. Для творения и подвижения на данных делах, буде когда надобно будет резиденту Царскаго Величества у блистательной Порты пожить, он и толмачи его свободами и привиллегиями да почтутся, какими иных друзей блистательной // Порты Принцыпов резиденты почитаны быти обыкли, и во время пира людям его, с письмами туда и сюда переезжающим, и проезжая да дается и честное всякое вспоможение да творится.

Статья XIV. А после подания силу имеющаго инструмента, объявляющаго постановление мирное и статьи соединения и согласия, по утверждению постановлений мирных и к совершению прав истинности, и окончанию употребляемых к дружбе и соединению и к доброму постановлению и иных вещей по похвальному древнему обычаю; понеже Его Царскаго Величества великий посол с Царскою также и с подтвержденною грамотами к блистательной Порте, в разстоянии шести месяцов от дня отъезда, на вышереченных посланников от блистательной Порты дойтить имеет; когда к Мусульманским рубежам придет, принять обыкновенными честьми, и придав изобильное угождение, землею к блистательной Порте провожден да будет. А отсюда, дав в руки его на утверждение договоров Оттоманскую утверждающую грамоту, паки с честию да отпустится. И так в Государских грамотах, как и во всех письмах, яко прилично есть чести обоей страны, во описании титл никакое оскудение да небудет припущено.

Потом четырнадцать сего постановления мирныя и особно все в них содержимыя статьи и уговоры и затворы приняты и хранены да будут держаны. Понеже превысокий Оттоманской Империи Великий Визирь, общественнаго своего наместническаго блюстительства силою, Турским языком с подлинным и дельным на Латынском языке переводом сходным, яко сильный и законный, его подписанием и его печатью утвержденный и запечатанный инструмент в руки наши дал: взаимно и мы Его Священнаго Царскаго Величества полномочные чрезвычайные посланники, силою повольности и преимущества в руки нам даннаго Славенским языком, с подлинным же и дельным и сходным на Латынском языке переводом писанный и своими подписаньми утвержденный и печатьми огражденный, яко сильный и законный, сей инструмент в руки Его Визирскаго Высочества дали.

ПСЗРИ. – Т.IV. 1700-1712 гг. (От № 1740 до 2619). – СПб.: Печатано в Типографии II Отделения собственной ЕИВ Канцелярии, 1830. – С. 66-72.

Додаток № 2.

№ 2061. – 1705 году, июня 27. Грамота Атаману кошевому Низоваго войска Запорожскаго Константину Гордеенку и всему Поспольству. – О вспоможении и содействии Думному Дьяку Емельяну Украинцову, посланному на Днепре для отвода границы.

Нашего Царскаго Величества подданому Низоваго войска Запорожскаго Атаману кошевому Константину Гордеенку и всему Поспольству.

Известно Нам, Великому Государю Нашему Царскому Величеству, из листов ваших, каковы писаны от вас Нашего Царскаго Величества к Думному Дьяку и Межевому Коммисару и Наместнику Каргопольскому Емельяну Игнатьевичу Украинцову, с посланными его к вам с грамотою Нашего Царскаго Величества и с письмами его, что вы о том, по указу Нашего Царскаго Величества, ему врученном коммисиальном деле, имеете coмнение, аки бы то чинитися имеет к утеснению вашего Низоваго войска всяких промыслов звериных и рыбных, и желаете, дабы он, для того размежевания к Днепру не приближался, предлагая, будто старой у вас с Турским Государством рубеж, от Короля Польскаго учиненный, до самаго моря и от берега пока конь копытом достанет, объявляя, что ежели помянутой Наш Думный Дьяк, по Нашему указу, тое границу на Днепре чинить будет, то имеете вы со всем войском приходит к нему. Из чего явно, что вы той Нашей Государя Великаго воле, и Высокопотребному тому, для мирного пребывания обеих Государств подданным, намеренному делу, хотите чинить противность, в чем непомалу удивляемся, что вы, войско Низовое Запорожское, такия древния, будто бывшия границы напоминаете, а то запомнили, что из давних времен загражден был вам путь на Днепре ко всяким добычам и проход на море Турскими крепостьми Кизикерменом и прочими, которые не в давних летах милостию Вышняго и Нашим Царскаго Величества счастьем, верным старанием и храбрыми поступки войск Наших Великороссийских и // Малороссийских, у Турков взяты и по мирным договорам разорены суть, и в пусте обретатися имеют, звериныя ж и рыбныя добычи и пчельники ваши, на обе стороны, имеют обеих Государств подданные, вниз по Днепру и окрест иметь быть безвозбранно. И тако вам, тем мирным постановлением неутеснение, но в ваших временах, ни когда виданная свобода и пространство приключено и размежевание у Днепра сущих земель, токмо от Порты для признаков желается, дабы на обе страны, в тех местах никакого поселения и крепостей ни кому строить не позволено было. И не сомневаемся тако, что вы cиe разсудя, яко веpные Наши подданные, сему Нашему изволению, к вашей пользе доходящему, никакой противности чинити не дерзнете; но по верности своей к Нам, Великому Государю, воле Нашей повиноватися будете, и то полезное дело совершить помянутому Нашему Думному Дьяку, безо всякаго мятежа допустите, чиня ему в том всякое вспоможение, дабы тем Нашего Царскаго Величества Имени не нанесть безславия, и за то не навесть вам на себя Нашего Царскаго Величества жестокаго гнева и отмщения.

ПСЗРИ. – Т.IV. 1700-1712 гг. (От № 1740 до 2619). – СПб.: Печатано в Типографии II Отделения собственной ЕИВ Канцелярии, 1830. – С. 310-311.

Додаток № 3.

№ 2077. – 1705 году, октября 22. Запись межевая, постановленная у реки Бога, на съезде между коммисарами, Российским Емельяном Украинцовым и Турецким Эффенди Кочь Магметом. – О границе Днепровских мест, о разорении Кизыкерменя и других укреплений и о содержании во всей силе трактата, учиненнаго в Константинополе 3 Июля 1700 года.

Во имя Господа Бога Всемогущаго в Троице славимаго.

Божиею милостию, Пресветлейший и Державнейший Великий Государь, Царь и Великий Князь Петр Алексеевичь, всея Великия и Малыя и Белыя Poccии Самодержец, а с другия страны Пресветлейшее и Державнейшее Величество, Преизрядный Салтан, Превеликий и Почтеннейший Король Лепотнейший Мекинский и Мединский и Защититель Святаго Иерусалима, Король и Император пространнейших провинций, поселенных в странах Европейских, Азиатских, и на Белом и Черном море, Светлейший и Державнейший и Величайший Император Салтан, сын Салтанов, и Король и сын Королей, Салтан Ахмет Хан, сын Салтана Магмета Хана, Его Салтаново Величество, хотя и изволяя милостиво в своих превысочайших монархиях всенародную тишину сохранить, повелели сего настоящаго года быти назначенной на порубежии Коммисии; и для того дела cиe письмо дается между Пресветлейшим и Державнейшим Великим Государем, Его Царским Величеством Московским, и Пресветлейшим Великим Государем, Его Салтановым Величеством Турским, для подтверждения постановленнаго святаго покоя, дабы разграничение земель учинилось, и Кизыкерменския пустыя места остались в стopоне Пресветлой Порты по договорам. И для того разграничения, по указу Великаго Государя, Его Царскаго Величества, прислан и постановлен я Коммисар, Думной Дьяк и Наместник Каргопольской Емельян Игнатьевичь Украинцов, с приданными мне Дворяны, а от Пресветлой Порты придан и постановлен Коммисар честнейший, его милость Эффенди Кочь Магмет Паша, и съехався между собою на реке Буге от Польской границы, вниз по реке Бугу, в четырех часах, и о том разграничении, видевся с собою, имели несколько десять съездов и разговоров, на которыx со обоих сторон согласно и сходно доверили и постановили границу. А постановление об оной учинили есмы некончаемо и не иными знаками, но токмо будучи на оном съезжем месте, на сих письмах ту границу утвердили, а таковым способом та граница ниже описана: початок границы от Польских концев, где Польская граница скончалась, близ рекою Бугом до наших // Коммисарских обозов, и от наших коммисарских обозов паки рекою Бугом за два часа до Ташлыка, которой называется по Турски великий Канар, от великаго Kaнapa идучи полем поперег реку Мертвово, а перешед Мертвово полем чрез Эланец, которой по Турецки называется Енгулою, где впадает великий Ингул, потом перешедши великий Ингул, полем до pечки Исуни, а Исунь поперег перешед полем до малаго Ингульца, а перешед малой Ингулец через брод Бекенеский, которой от Кизикерменских пустых мест в десяти часах, а от того брода полем прямо до устья речки Каменки, где оная впадает в Днепр, а от Кизикерменских пустых мест до того места четыре мили, и там кончится граница; и по той описанной границе земля, на левой стороне лежащая, надлежит Царскому Величеству, а с правой стороны Салтанову Величеству. И ту границу, мы Коммисары, назначенные от обоих Монархов, согласно и любовно постановили и совершили, чрез что святый покой крепчайшее восприял подтверждение. По сем яко потребную и пожиточную обоих Монархов народом вещь, тут же мы Коммисары, силою полномощества нам даннаго, описываем и утверждаем, ради спокойнаго и мирнаго между пограничными жителями пребывания, по описанию во втором артикуле мирнаго договора, городки разоренные Кизикермень и иные имеют быть и впредь, и никогда на тех местах городков и никакому поселению не быть, а о поселении села одного на Днепре для перевода, да будет так, как в третьем артикуле мирнаго договора написано. А по шестому артикулу, дабы подданные Его Царскаго Величества вольно ходили на Лиман и на Черное море для всяких своих пожитков, токмо смирно и без оружия; и что ни будь в том шестом артикуле написано, а то все имеет быть исполнено и додержано. А по осьмому артикулу, обеих Государств подданные не имеют выходить войною, a ни малыми и не великими подъезды сухим путем и морем, чайками и каюками, и не имеют никаких во обоих сторонах шкод чинити, но имеют жить в соседской дружбе и приязни; и что в том осьмом же артикуле; написано то все будет со обеих сторон содержано крепко и ненарушимо. А прочие все мирнаго постановления артикулы да будут содержаны в своей силе и мочи, яко они в себе содержатся, безо всякаго нарушения и противнаго толмачения; и впредь се наше граничное постановление, иными коммисиями и на иных местах да не будет всчинатися. И cие наше о границе постановление от обоих наших Монархов со обеих сторон будет принято и содержано. Для благополучнаго состояния и явственного, знамения святаго и утвержденнаго покоя, я, Пресветлейшаго и Державнейшаго Великаго Государя, Его Царскаго Величества Коммисар, с приданными мне Дворяны, силою полномочества мне врученнаго, утверждая ту границу, cию запись Словенским языком, с подлинным и дельным на Польском языке переводом сходным, с подписанием рук и с приложением печатей, дал в руки пресветлой Порты Коммисару; и то Польское письмо, во всем имеет постановление и силу и крепость, яко властное то Словянское письмо. А взаимно и Пресветлой Порты Коммисар, силою полномочества себе даннаго, Турским языком, с подлинным и дельным и сходном на Польском языке переводом, запись с подписанием руки и с приложением печати своей в руки мне, Его Царскаго Величества Коммисару дал, которое Польское письмо, такожде во всем // имеет постановление и силу и крепость, яко властное то Турское письмо.

ПСЗРИ. – Т.IV. 1700-1712 гг. (От № 1740 до 2619). – СПб.: Печатано в Типографии II Отделения собственной ЕИВ Канцелярии, 1830. – С. 324-326.