Монографии | Содержание использование материалов разрешено только со ссылкой на ресурс cossackdom.com

 

КУБАНСКОЕ КАЗАЧЬЕ ВОЙСКО в 1860-1914 г.г.

Глава 1. Образование Кубанского казачьего войска и развитие системы управления  во второй половине XIX – начале  XX вв.

 

Эпоха Александра II  - эпоха масштабных преобразований, охвативших практически все сферы жизнедеятельности российского общества. Освобождение крестьян, изменение судебной системы, земская и городская реформы, кардинальное изменение  порядка отбывания воинской повинности – военная реформа – эти преобразования определили судьбу России на десятилетия.

 Историю создания Кубанского казачьего войска следует рассматривать в контексте общероссийской исторической парадигмы, то есть в общем контексте либеральных реформ 60-70-х гг. XIX в. В истории реформирования кавказских казачьих войск был ряд особенностей, обусловленных особым положением казачества в составе империи. Во-первых, казачье сословие имело внутреннее самоуправление. Во-вторых, казаки большую часть времени находились под юрисдикцией военного ведомства, поэтому на них не распространялись автоматически общероссийские изменения в законодательстве.  В-третьих, отмена крепостного права, имевшая огромное значение для всей России, напрямую казаков не коснулась. Поэтому, рассматривая преобразования в казачьих войсках, иерархия реформ по значимости будет несколько отличаться от империи в целом.

1.1 .  Объединение Черноморского и Кавказского линейного     

               казачьих войск и подготовка казачьих законоположений

В 1861 г. пост военного министра занял Дмитрий Алексеевич Милютин (1816-1912). Учитывая уроки Крымской войны, он проводит ряд важных реформ, закончившихся принятием закона 1874 г. о всеобщей воинской повинности. Для казачьих войск реформа порядка отбывания воинской повинности протекала в тесной связи с другими масштабными преобразованиями - порядка управления, самоуправления, административными изменениями.

В конце 50-х гг. XIX в. ясно обозначились недостатки в системе управления казачьими войсками и устройстве местных учреждений. Отсутствовали унифицированные программные документы по управлению войсками, назрела необходимость усовершенствования местных органов управления, необходимо было создать механизм взаимодействия с не казачьими структурами.  В течение предшествующих 20 лет казачьи дела сосредотачивались в одном учреждении - Департаменте военных поселений. За это время были разработаны и изданы «Положения» по отдельным войскам, установлены способы приращения капиталов, разработки полезных ископаемых на войсковых землях и многое другое. Поэтому с упразднением Департамента военных поселений все вопросы по казачьим войскам сосредоточились в созданном 17 декабря 1857 г. Управлении иррегулярных войск (далее – УИВ). 29 марта 1867 г. оно было переименовано в Главное управление иррегулярных войск (далее – ГУИВ). 

В 1856 г. наказной атаман войска Донского генерал-адъютант Хомутов  ходатайствовал о разрешении учредить комитет по  составлению нового положения о войске с учетом всех поправок и дополнений. При рассмотрении этого ходатайства в УИВ выяснилось,  что текущие изменения и дополнения вошли частью в Свод военных постановлений, частью в ПСЗ, часть попала в Приказы военного министра, что создавало существенные затруднения в работе местных администраций. Было принято решение испросить высочайшее соизволение на подготовку новых положений о казачьих войсках, учреждения местных комитетов для этой подготовки (по Черноморскому и Кавказскому линейному казачьим войскам (далее – ЧКВ и КЛКВ) – г. Ставрополе), что  было сделано 10 октября 1859 г. Сроки для данной работы определялись в два года – с 1 янв. 1860 по 1 янв. 1862 гг. Уже 18 октября 1859 г. последовало испрашиваемое соизволение.

На Северном Кавказе начало пересмотра казачьих законоположений совпало с крупными военно-административными реформами.  8 февраля 1860 г. последовал царский указ о наименовании правого крыла Кавказской линии Кубанской областью, а  левого – Терской. Все пространство от главного хребта  к северу, а именно – Кубанскую и Терскую области и Ставропольскую губернию  следовало именовать Северным Кавказом.[1]  23 мая последовал указ об именовании командующего войсками правого крыла Кавказской армии – Начальником Кубанской области, левого – соответственно, Терской,  с сохранением по военной части званий Командующих войсками  в области расположенными.[2]

Далее последовал приказ № 464 от 13 октября 1860 г. за подписью главкома Кавказской армией  генерал-фельдмаршала кн. А.И.Барятинского с проектом преобразований Черноморского и Кавказского линейного казачьих войск. Согласно приказу, «для большего единства управления», Черноморское войско отныне должно именоваться Кубанским, и к нему отходят  первые шесть бригад  Линейного войска; оставшиеся четыре бригады, в свою очередь, отныне именуется Терским. В управлении ККВ руководствуется для части бывшего Черноморского войска – Высочайше утвержденным положением 1 июля 1842 г., для бригад бывшего Линейного войска – положением 14 февраля 1845 г. Главные управления войска остаются в г. Екатеринодаре, звание наказного атамана ККВ присваивается начальнику области и командующему  войсками, в области расположенными. Непосредственное управление войском возлагается на начштаба ККВ с правами, предоставляемыми ему по должности в случае отсутствия наказного атамана.  Главное военное и гражданское управление  подчиняется во всех отношениях начальнику области, который по всем предметам, превышающим его власть, входит с представлением к главкому Кавказской армией. Таким образом, приоритет в администрации предоставлялся  гражданским властям в лице начальника области.

Документ во всех отношениях важный, детально описывающий порядок и ход эксперимента, поскольку мера эта вводилась временно, на два года – по 1 янв. 1863 г. В течение этого времени должен был быть составлен проект положений о вновь созданных войсках. Содержал он и любопытные казусы. Так, §11 гласил, что в случае отсутствия начальника области, наказной атаман относится по всем служебным вопросам  к помощнику командующего войсками этой области, который в таком случае вступает в права начальника области.[3] Как  видно из вышеизложенного, командующий войсками совмещал должность начальника области, и ему же было присвоено звание наказного атамана. Естественно возникает вопрос, как, в случае отсутствия начальника области,  наказной атаман будет подчиняться помощнику командующего войсками, если начальник области и наказной атаман одно  лицо?

Как представляется, необходимо подробнее остановиться на данной важнейшей реформе в жизни кавказских казачьих войск. Хронология событий такова – запрос наказного атамана войска Донского на пересмотр казачьих законоположений, запрос на имя государя от Управления иррегулярных войск на учреждение местных комитетов для данной работы и последовавшее высочайшее соизволение, учреждение местных комитетов в казачьих войсках.

Для кавказских казачьих войск, после завершения Кавказской войны в 1864 г., следовало учредить комитет в каждом войске и подготовить соответствующие проекты. Однако вместо этого создаются новые административные единицы, причем в состав Кубанской области входят земли, заселенные враждебно настроенным населением, требующие «умиротворения» и построения нормальной жизни и «начал администрации». После этого создается новое Кубанское войско из механически соединенных частей и начинается заселение и хозяйственно-экономическое освоение Закубанья.

Создание Кубанской области можно объяснить и стремлением кавказского начальства «ускорить» покорение Кавказа, и «географическим стремлением» к некой целостности, что хорошо видно на карте. А вот создание Кубанского войска вызывает ряд вопросов.  До сих пор появление нового войска связывали с необходимостью «большего единства управления, сообразно с настоящим положением  Северного Кавказа и с общею системой администрации»,[4] то есть в духе объяснений самого кн. А.И.Барятинского.[5] Либо увязывали с «изменившимися политическими обстоятельствами» после 1859 г., когда основной задачей стало скорейшее покорение Западного Кавказа.[6] Каковы были истинные причины создания войска?

Можно ли увязывать создание Кубанского войска с созданием Кубанской области? Естественно, что казачьи части в рамках одной области выгоднее объединить в одно войско. Но в этом случае область должна была стать казачьей, то есть «войсковой землей», чего не произошло. Возможно, создание войска имело и другие причины, и область, возможно, появилась именно для создания нового войска, а не наоборот.

При создании новых административных единиц менее всего учитывались интересы казачьего населения как военного сословия. Еще в 1858 г. главком Кавказской армией предполагал разделить Ставропольскую губернию на две части и соединить их с землями Черноморского и Кавказского линейного войск. Мысль эта была поддержана генерал-лейтенантом  Г.И.Филипсоном, и по его указанию редактором временного отделения по устройству Кавказского и Закавказского краев коллежским асессором  Сухаревым был составлен соответствующий проект. В г. Тифлисе был составлен особый комитет под председательством генерал-адъютанта Милютина, который, однако, пришел к выводу о невозможности такого разделения в тот момент, указывая на необходимость колоссальной законодательной работы.[7]

Здесь же уместно упомянуть о проектах переноса административного центра из г. Екатеринодара.  План  этот возник в 1858 г. (NB – в этом же году разрабатывался проект разделения Ставропольской губернии). Место выбрал генерал-адъютант кн. И.Н.Орбелиани в месте слияния рр. Кубани и Лабы. Реализация переноса черноморской столицы была отложена, чтобы «… не отвлекать ни войск, ни денежных средств от военных действий и колонизации страны».[8]

В чем крылась причина планируемых преобразований в конце 1850-х гг.? В стремлении  разрушить автономность и самобытность черноморцев. Казаки Черномории имели  особый порядок управления и отбывания воинской повинности, эксклюзивные источники доходов и финансовых средств, своеобразный порядок землевладения и землепользования. Преобладающая часть населения Черномории было малороссийского происхождения, и, находясь боле полувека в относительной изоляции, приобрела ряд специфических особенностей в культуре, языке, самосознании. Российский офицер, прибывший на Кавказ в середине XIX  в., М.И.Венюков так писал о черноморцах: «В бывшем Черноморском войске, состоящем из малороссиян и хранящем предания Запорожской Сечи, эта отдельность (от России – А.М.) принимает вид национальности  и выражается нерасположением к иногородцам, которых казаки недружелюбно называют москалями».[9]

Особенности в порядке управления воспринимались кавказским чиновничеством негативно, ясно просматривалось стремление к унификации административных учреждений. Начальник главного управления наместника Кавказского отмечал необходимость коренного преобразования административной и судебной части на Кавказе для окончательного умиротворения края,  указывая, в частности, о  Кубанской области, что большая часть населения (казаки и горцы) находилась в военно-административной власти, а гражданское население – имело гражданское управление. Далее барон Николаи отмечал: «Такое смешение начал администрации и суда не могло не представлять значительных неудобств, составляя положение, очевидно, только временное и переходное (курсив мой – А.М.)».[10] Из выше сказанного очевидно стремление чиновников к ликвидации особого порядка управления в казачьих войсках, и настороженное отношение к самобытности населения Черномории.

Стремление к разрушению замкнутости черноморцев, приобретающей вид «национальности»,  красной  нитью проходит через план кн. А.И. Барятинского создания Кубанского казачьего войска.[11] Однако, следует признать, что создание войска вполне оправдывает необходимость освоения Закубанья. Но вопрос в том, что было первично, что вторично – необходимость заселения или стремление разрушить черноморскую замкнутость? Совершенно верны  выводы О.В.Матвеева о целенаправленном характере создания Кубанского войска.[12] Стремление черноморцев к самостоятельности было хорошо известно и кн. А.И.Барятинскому, и гр. Н.И.Евдокимову. Именно эти настроения послужили основой для планов перенесения столицы черноморцев в 1858 г. После создания Кубанского войска «…со стороны Черноморского дворянства была высказана оппозиция против этого соединения».[13] В 1863 г. в Черномории были вновь замечены стремления к отдельности, которые негативно влияли на проводимые административные реформы. Поэтому гр. Н.И.Евдокимов вновь возбудил вопрос о «безотлагательном» перенесении административного центра. Особая комиссия под председательством генерал-майора Суходольского признала место на левом берегу Кубани у впадения р. Лабы весьма пригодным для строительства новой столицы Кубанской области. Предварительный план был одобрен государем, который указал изыскать способы и средства для реализации этого проекта, однако наказной атаман ККВ гр. Ф.Н.Сумароков-Эльстон высказался против переноса столицы по причине недостатка средств.[14] Реализация проекта вновь была отложена.

Практически одновременно (в конце 1861 г.) вновь началось обсуждение вопроса о разделении Ставропольской губернии.  Был составлен проект об образовании на Северном Кавказе двух областей – Кубанской  и Терской, определены границы, порядок управления (преимущество, безусловно, определялось за гражданскими властями).[15] В 1865 г.  вновь обсуждался данный вопрос, причем: «комитет (местный, см. ниже – А.М.) пришел к единогласному заключению о необходимости образования на Северном Кавказе двух областей Кубанской и Терской с губернскими учреждениями, которым должны быть подчинены в полицейском и судебном отношении гражданское, казачье и инородческое население нынешних Кубанской и Терской областей и Ставропольской губернии, и в этом смысле составил проект положения с пояснительной запиской к нему».[16]

Помимо комитета для подготовки новых положений о казачьих войсках, по приказу главнокомандующего в мае 1865 г. в г. Тифлисе был составлен особый временный комитет из военных и гражданских чинов для обсуждения проекта разделения Ставропольской губернии и преобразования управления во вновь образованных областях по примеру Оренбургского края (подчинение казачьего и гражданского населения единому гражданскому управлению).  Как видно из пояснительной записки к указанному проекту, менее всего составители заботились о военной составляющей казачьих войск. Так, отмечая тот факт, что население Северного Кавказа  складывалось постепенно и состоит из различных народностей, имеющих различия в вероисповедании, происхождении, языке, культуре и проживающему чересполосно,  указывали, что: «все эти разнородные элементы требовали соответственных, существу или цели, особенностей в управлении. Военные события, беспрерывно изменяя состав населения, делали неизбежным частые перемены в учреждениях, которые продолжались до последнего времени, без общего взгляда на устройство и положение края».[17] Далее члены комитета высказывали опасения «…заключающееся в том, что большинство населения Северного Кавказа состоит из казаков и горцев, из которых первые имеют военное устройство, а вторые находятся под военным управлением и относительно гражданского развития стоят еще ниже, чем казачье население. С присоединением к этой воинственной массе гражданского населения Ставропольской губернии полагают (члены комитета – А.М.), что военные интересы будут непременно иметь преобладающее значение, и местная администрация, по необходимости будет стремиться к тому, чтобы из мирных поселян образовать что-то в роде военных поселений, что, разумеется, было бы весьма невыгодно для  их благосостояния и составляло бы не прогресс, а напротив того шаг назад».[18] 

Как видно из вышеизложенного, комитет опасался военизации мирного населения, а основную цель преобразований видел в том, чтобы «…исполнение казачьим населением лежащих на нем обязанностей сколь менее мешало развитию в среде его гражданственности и материального благосостояния».[19]

Наиболее дальновидные чиновники уже тогда предвидели возможные последствия предполагаемых административных изменений. Так, начальник УИВ генерал-лейтенант Карлгоф в записке на имя военного министра указывал, что опасения поглощения гражданских интересов военными не имеет основания. С введением планируемых преобразований, казачество постепенно переняло бы гражданские начала и отличие от остального населения стало бы заключаться исключительно в порядке отбывания воинской повинности – что-то вроде милицейской службы с вознаграждением в виде земельного надела и освобождением от податей.  В дальнейшем же неизбежно произошло бы подчинение казаков общей воинской системе. Опасаться скорее нужно обратного - растворения казачества в гражданском населении. И если государству понадобятся военные услуги казаков, то правительство «…должно будет употребить некоторые усилия для сохранения казачества от всепоглощающего влияния гражданственности (курсив мой – А.М.)».[20]   

  Однако планы по разделению Ставропольской губернии встретили серьезное противодействие кавказского начальства, с которым нелегко было справиться даже военному министру.[21] Вполне ясно эта позиция выражена бароном Николаи, который в рапорте и письме к Д.А.Милютину указывал, что этот проект носит характер «частного труда», и что он видит существенные затруднения в разрешении интересов военных и гражданских властей в случае разделения губернии с десятилетним стажем существования. Кроме того, отмечал начальник главного управления наместника, подобное укрупнение приведет лишь к «неуспеху в управлении».[22] Эту позицию вполне разделял и сам наместник Кавказский вел. кн. Михаил и другие чиновники.[23]

Сама возможность появления подобных проектов, объективно ведущих к разрушению общности черноморцев стала возможной в рамках общегосударственного подхода к казачеству, заключавшегося в стремлении унифицировать порядок управления в казачьих областях с общероссийским и максимально сблизить казачье население с гражданским.

Вмешаться во внутреннее устройство Черномории было довольно сложно, поскольку самоуправление в войске строилось на высочайших грамотах Екатерины  II и последующих императоров, подтверждавших и расширявших казачьи привилегии. В этой ситуации создание Кубанского войска, проект переселения казаков за Кубань, проводившиеся без детально разработанных проектов, не ущемлявших прав и привилегий казачества, был именно тем инструментом, который в конечном итоге «сломал» черноморцев. Безусловно, нельзя утверждать, что именно такая цель ставилась как основная в проводимых административных реформах, однако стремление к ликвидации обособленности Черномории присутствовало, несомненно.

Обратимся к событиям 1860-1861 гг., когда командующий войсками в Кубанской и Терской областях начал приводить в исполнение план кн. А.И.Барятинского по переселению казаков за Кубань целыми станицами. Естественно, что подобное переселение не могло не вызвать противодействия со стороны казаков. Волнения были как на Линии, так и в Черномории.

 Волнения среди линейцев описал  В.Толстов в своей «Истории Хоперского  полка». Автор указывает, что должны были переселяться 5 станиц  1-го Хоперского полка – Грушовская, Северская, Круглолесская, Александровская, Сергиевская; 1 станица Ставропольского полка - Спицевская; Старо – Щербиновская и Конеловская станицы из бывшего ЧКВ. Переселение должно было осуществляться под руководством подполковника Абазина, который, якобы, и подал эту идею (переселения станицами). Далее описываются волнения казаков ст. Александровской, основная причина которой, по мнению автора, заключалась в неверии казаков, что государь-император мог дать согласие на такое разорительное для казаков действие. После того как казакам был предъявлен высочайший указ от 24 июня 1861 г. на имя наказного атамана  ККВ генерал-адъютанта Н.И.Евдокимова о приостановке переселения, казаки успокоились.[24] Таким образом, волнения линейцев связаны с нежеланием переселяться таким необычным для казачьей практики способом, что естественно привело бы к разрушению хозяйства.  То есть, если верить В.Толстову, подоплека была чисто экономическая.

В землях Черномории дело обстояло несколько иначе.  Весьма  интересные свидетельства оставили М.И.Венюков и И.Г.Барилко. Выше упоминалось о недовольстве черноморского дворянства объединением с частью Линейного войска. Вслед за объединением последовало распоряжение о переселении за Кубань. Войсковое начальство спустило наряд  станицам, однако казаки и слышать не хотели о переселении, говоря «…бросать нам в Черномории земли, высочайше дарованные Императрицей Екатериной II, разоряться и идти в глухой, дикий, непокоренный еще окончательно край – не желаем».[25] Агитировал за переселение Я.Г.Кухаренко, но неудачно, казаки его обвинили в том, что он «продал их в Ставрополь».[26] Особенно волновались депутаты от Таманского и Екатеринодарского округов, один из них (фамилии М.И.Венюков не называет, упоминая его как «К-ский»), при этом говорил казакам, что, мол, сейчас возьмут  часть семей - 770, а затем всех переселят.[27]                                                                                                                                                                               

Далее, Н.И.Евдокимов решает лично приехать в г. Екатеринодар для встречи с казаками. В назначенный день для высокого гостя была отведена квартира в доме купца Посполитаки, собрались штаб- и обер-офицеры, старики, привели музыкантов. По прибытии было заметно, что граф сильно не в духе. Он прошел в дом и немедленно пригласил к себе молодых офицеров, принялся убеждать их в необходимости заселения Закубанья для пользы войска и скорейшего умиротворения края. В ответ услышал самый решительный отказ. Взорвавшись, граф приказал многих посадить под арест и пригласил к себе стариков и старослужащих. Здесь тоже не удалось достигнуть успеха. Последние еще и упрекнули командующего, что вопреки его победным реляциям край Закубанский покоренным считать нельзя.[28] Здесь И.Г.Барилко излишне скромен, М.И.Венюков пишет, что казаки упрекали Н.И.Евдокимова в том, что он «бабами и ребятишками» хочет Закубанье  завоевать.[29] Н.И.Евдокимов уехал в г. Ставрополь вместе с доктором Рымашевским и донес кн. А.И.Барятинскому, а тот в свою очередь государю, что между черноморцами «бунты и неповиновения». 

Черноморские дворяне подали на имя гр. Н.И.Евдокимова прошение, которое подписали 93 человека (по другим сведениям - 107), где просили отделить 6 бригад линейцев, вернуть имя войску, заслуженное предками, а Закубанье перед заселением  очистить от неприятеля.  Из подписавшихся под прошением  8 человек было арестовано.[30] Арестованных поместили в тюрьму г. Ставрополя и  содержание их возложили на само войско. Кстати, в рапорте  начштаба войск Кубанской области с просьбой сделать распоряжение о пересылке денег на содержание 3-х офицеров бывшего ЧКВ, обвиняемых в противодействии переселению казаков, упоминается некий войсковой старшина Камянский.[31] Возможно, это тот самый таинственный «К-ский», упоминаемый М.И.Венюковым.

Одними из основных требований черноморцев, включенных в прошение на имя  гр. Н.И.Евдокимова и в дальнейшем доставленного в столицу  офицером Манеровским, но так и не принятое императором, было возвращение наименования войска, отделение линейцев и заселение Закубанья на основании высочайшей грамоты, оговаривающей условия данного заселения, по примеру прежних лет.[32] Таким образом, видно, что черноморцы боролись не только против разорительного переселения, но за свою самобытность и обособленность.

В том числе и именно против этой «отдельности», как представляется, направлены были такие меры как создание области, затем – Кубанского войска, проект переселения за Кубань. Эти меры, укладывающиеся в общегосударственный подход по слиянию казаков с остальным населением, должны были разрушить самобытную черноморскую общность, облегчить проведение реформ в области управления, самоуправления и других. Характер противостояния предопределил негативное отношение казаков к Н.И.Евдокимову.  Характеризуя деятельность последнего в качестве организатора переселенческого процесса, Ф.А.Щербина писал: «Колонизация началась с восточной стороны  кубанских предгорий и, попав в крайне неумелые руки главного распорядителя графа Евдокимова (курсив мой – А.М.), на первых же порах встретила серьезные препятствия со стороны того населения, которым предположено было колонизовать Закубанский край».[33] В сборнике сведений Е.Д.Фелицына о кошевых, наказных и войсковых атаманах, Н.И.Евдокимов вообще не упоминается.[34] А ведь последним атаманом ЧКВ был Г.И.Филипсон, первым атаманом ККВ –  Н.А.Иванов, а между ними, в период с 12 сент. 1860 г. по 31 авг. 1861 г. – формально Н.И.Евдокимов. Согласно приказу кн. А.И.Барятинского от 13 октября 1860 г. звание наказного атамана присваивалось начальнику Кубанской области и командующему войсками в ней расположенными, а должность эту (командующего войсками) занимал именно Н.И.Евдокимов. Правда, надо отметить, пока автору не встречалось документов за подписью Н.И.Евдокимова как наказного атамана ККВ, однако формально до назначения Н.А.Иванова, наказным атаманом считался Н.И.Евдокимов. В соответствии с положением о ЧКВ в отсутствии наказного атамана и согласно приказу по войскам Кубанскому и Терскому № 64 от 9 декабря 1860 г. с 1 января 1861 г. исправляющим должность наказного атамана ККВ считался начштаба ККВ генерал-майор Л.И. Кусаков.[35]             

Возвращаясь к теме пересмотра казачьих законоположений, следует отметить, что местный комитет возник позже, чем в других войсках и просуществовал дольше всех остальных. Для работы указанного комитета существенное значение имело то обстоятельство, что возник он уже после создания Кубанской области и Кубанского войска. Поскольку войска эти в повседневной жизни пользовались собственными положениями, то при соединении их предполагалось на первых порах для части бывшего ЧКВ использовать свое положение, а для 6 бригад линейцев – свое. Эти положения имели ряд существенных отличий, что обуславливало необходимость скорейшей унификации. Уже на первых этапах воплощения в жизнь предписаний кн. А.И.Барятинского возник ряд вопросов: 1) пложения о ЧКВ и КЛКВ во многом не сходятся, какое следует брать за основу при составлении положения о ККВ?; 2) как разделяются гражданское правление ККВ и гражданское правление Кубанской области?; 3) бывшим черноморцам и линейцам были дарованы исключительные права, следует ли принять их на одинаковом основании?; 4) в ЧКВ не имеют определенной пропорции  земли против народонаселения, а 6 бригад линейцев имеют. Перераспределять наделы или нет?; 5) гг. Ейск и Темрюк ничего общего с войском не имеют, следует ли при составлении положения о ККВ вывести эти города и подчинить гражданскому управлению и  начальнику области?[36]

Все эти вопросы требовали скорейшего разрешения. Как указывалось выше, местный комитет предполагалось учредить в г. Ставрополе. Однако, в предписании на имя начальника штаба  ККВ генерал-майора Л.И.Кусакова  № 1018 от 12 ноября 1860 г. за подписью командующего войсками Кубанской и Терской областей генерал-лейтенанта Н.И.Евдокимова указано: учредить особый комитет в г. Екатеринодаре под руководством полковника Кравцова (от бывшего КЛКВ). При этом Н.И.Евдокимов изложил некоторые соображения, которые представляют несомненный интерес. Так он предлагал: 1) при составлении проекта положения о ККВ принимать во внимание оба существующих  положения – о КЛКВ и ЧКВ, при этом творчески их переработав, откинуть ненужное, необходимое добавить. Указывал на то, что не нужно стараться приблизить управление к гражданскому устройству (курсив мой – А.М.); 2) гражданское управление войск должно быть изъято от всякой зависимости от гражданской власти в области и подчинено непосредственно командующему войсками; 3) права и преимущества отдельных лиц, станичных обществ и войска в целом должны быть не исключительными, но общими; 4) вопрос о поземельном устройстве войска пока может быть отложен, однако Н.И.Евдокимов полагал, что решать этот вопрос необходимо, исходя их нормы 15 десятин на душу м.п.;  5) гг. Ейск и Темрюк необходимо изъять из ведения войскового начальства и предать в ведение гражданских властей.[37]    

Этот документ свидетельствует о том, что, несмотря на негативное отношение Н.И.Евдокимова к казачьей самобытности, врагом казачества он не был. Напротив, в его деятельности видно глубокое понимание значимости казачества как военной силы и стремление к сохранению его в этом качестве.

Возвращаясь к местному комитету, отметим, что, несмотря на предписание командующего войсками области, образован он был 4 ноября 1860 г. в г. Ставрополе, под председательством генерал-майора Попандопуло, а так же членов войсковых правлений ЧКВ и КЛКВ полковника Булгарина и подполковника Лабезникова, и дежурных штаб-офицеров – полковника Цакни и подполковника Кравцова.[38] По всей видимости, первоначально комитет собрался в г. Ставрополе, где находился штаб войск Кубанской области и, возможно, планировался переезд в г. Екатеринодар после встречи с Н.И.Евдокимовым. Однако 28 дек. 1860 г. Л.И.Кусаков просит Н.И.Евдокимова перенести комитет в г. Ставрополь, чтобы в случае возникших разногласий входить с представлением непосредственно к нему, как к «начальственной власти». Здесь же была изложена просьба о введение в состав комитета генерал- майора  Я.Г.Кухаренко.[39] Правда, пока нет сведений о работе Я.Г.Кухаренко в этом комитете.

Кроме того, 5 января 1861 г. в штаб войск Кубанской области пришло распоряжение от кн. А.И.Барятинского, датированное 7 дек. 1860 г., о немедленном учреждении комитета в г. Ставрополе согласно приказу военного министра от 23 октября 1859 г. (исполнение было отложено в связи с предстоящими преобразованиями) для составления проектов положений о ККВ и ТКВ, которые должны быть представлены не позднее 1 янв. 1862 г.[40] Таким образом, комитет был официально учрежден в г. Ставрополе, согласно приказу по войскам Кубанской области №3 от 10 января 1861 г., под личным руководством Н.И.Евдокимова.[41]

Состав комитета постоянно менялся. Так, уже в конце 1860 г. состоялось назначение генерал-майора Попандопуло (бывшего начальником штаба КЛКВ) исправляющим должность наказного атамана ТКВ. Возглавил комитет  генерал-майор Зотов, помимо него в состав комитета входили подполковники Короленко и Кусаков, хорунжий Валуйский. В мае 1861 г. состоялось назначение генерал-майора Зотова на должность генерал-квартирмейстера  главного штаба войск Кавказской армии, на должность председателя комитета назначен был полковник Генерального штаба (далее – ГШ)  Забудский. Летом 1863 г. к комитету был прикомандирован полковник Попко. В окт. 1864 г. к комитету был прикомандирован подполковник Абозин (или нелестно охарактеризованный В.Толстым в связи с событиями 1860-61 гг. на Линии Абазин? Написание фамилий часто не совпадало в документах). 

17 дек. 1864 г. по приказу главкома Кавказской армией для окончательного составления проектов новых положений комитет был перемещен в г. Тифлис, где работу комитета возглавил генерал-майор Богуславский. Тогда же в состав комитета прикомандированы были войсковой старшина Абрамов, сотник Щербина.[42] В 1867 г. к комитету был прикомандирован подполковник  Кияшко.[43]

Несмотря на крайне жесткие сроки предоставления проектов, комитету не удалось справиться вовремя. Неоднократно сроки работы продлевали на год, и так продолжалось до ноября 1866 г., когда дела временного комитета в г. Тифлисе были сданы в окружной штаб. Однако уже с 1 июня 1867 г. последовало высочайшее разрешение на продолжение работы комитета в г. Тифлисе, который продолжил свою деятельность под руководством генерал-майора Богуславского. Точную дату прекращения деятельности указанного комитета не удалось установить, но работал он как минимум в течение года – полутора.

С самого начала перед местным комитетом была поставлена непростая задача – создать всеобъемлющий документ, который охватывал бы все стороны жизнедеятельности войска: управление военное и гражданское, порядок отбывания воинской и иных повинностей, порядок землевладения и землепользования, права и обязанности жителей войска и многое другое.

Комитету довольно быстро удалось создать проекты  разделения вакансий в учебных заведениях, должностей в казачьем эскадроне собственного е.и.в. конвоя и иррегулярного эскадрона, временных штатов управлений ККВ.[44]

Практически одновременно, а именно 26 окт. 1861 г., последовало высочайшее повеление о создании особого временного комитета при Управлении иррегулярных войск под председательством генерал-летенанта Карлгофа для составления «общих оснований» для проекта положений о Кубанском и Терском казачьих войсках, а так же для «развития вопроса по землеустройству казачьих войск». Так же в состав особого комитета вошли члены общего присутствия УИВ действительный статский советник Андреев и статский советник  Сахаров, депутат от ККВ и ТКВ полковник Прохорня, штаб-офицер для особых поручений при управлении ККВ полковник Попко (позже откомандированный в г. Тифлис) и находившийся в Санкт-Петербурге генерал-майор Кухаренко, а так же подполковник Ягличъ. При этом членам особого комитета было дано указание не слишком обращать внимание на положения о ЧКВ 1842 г. и о КЛКВ 1845 г.[45]

Следует обратить внимание на различие в установках, данных Н.И.Евдокимовым местному комитету и установке к работе особому комитету в столице. Если первый стремился сохранить максимальную самостоятельность войска, прежде всего в военных вопросах, то столичные власти преследовали совсем иные цели.  Из всеподданнейшего отчета по военному министерству за 1868 г. следует, что «…главная мысль, которую руководствуется Военное Министерство в предположениях своих о преобразованиях в казачьих войсках состоит именно в том, чтобы объединить, сколько возможно, казачье сословие с другим, совместно с ним обитающим населением  под одним общим гражданским управлением, сохранив отдельность только в военном устройстве казаков, в собственном хозяйстве войсковом и военной администрацией».[46] Однако на практике оказалось, что интересы казачества как военного сословия практически не учитывались, а решения принимались в пользу гражданских властей и «развития гражданственности» у казаков.

Особый комитет в г. Санкт-Петербурге подготовил проект «главных начал» для положения о ККВ. Тем временем  комитет в г. Екатеринодаре подготовил проект поземельного устройства.[47]

При подготовке проектов положений о войсках местный комитет столкнулся с рядом трудностей. Во-первых, в ЧКВ военное и гражданское управление были разделены, а в бригадах КЛКВ наоборот, были объединены. Во-вторых, в ЧКВ строевые части формировались из жителей округа, поэтому нередко одностаничники служили в разных полках. В КЛКВ напротив, строевые части формировались из жителей одних и тех же станиц. Помимо этого, сам порядок отбывания службы существенно различался. Как видно из рапорта исполняющего обязанности наказного атамана ККВ от 20 июля 1862 г. № 7620 генерал-майора Н.А.Иванова, в бригадах бывшего КЛКВ казаки служили через год, то есть год на службе, год на льготе. Имея в 7 бригадах 28 конных полков и 2 пеших батальона, полки имели 14 номеров и 1 номер батальона. При этом у линейцев было два комплекта нижних чинов и один комплект – офицеров, которые не сменялись. Казаки-черноморцы же служили год, а два находились на льготе. При этом имели 9 номеров полков и 12 номеров батальонов, в каждой части  - комплект офицеров. На службе находились ежегодно по три полка и по четыре батальона. Так как каждый полк имел комплект офицеров, то, находясь на льготе, числились нередко как находящиеся на службе. Так, например, в текущем году (1862) по спискам должно было состоять на службе 23 полка и 13 батальонов, а в действительности находилось – 17 полков и 5 батальонов.[48] То есть при составлении положения необходимо было урегулировать и эти вопросы. Но главное заключалось в другом – центральные власти настойчиво стремились максимально сблизить казаков с гражданским населением, то есть, фактически – расказачить.

Препровождая краткую программу «основных начал», выработанных особым комитетом в г. Санкт-Петербурге, начальнику главного штаба Кавказской армии генерал-лейтенанту А.П.Карцову, Н.И.Евдокимрв писал следующее (письмо датировано 7 нояб. 1861 г.): «Казаки составляют (неразборчиво, скорее всего – «особую» - А.М.) трудность в устройстве общих областных учреждений. Подчинить их, в домашнем быту, чисто гражданскому управлению, решительно невозможно, - иначе можно разстроить их и никак не удовлетворить гражданским управлением, следовательно, Начальник Гражданского Управления никаким образом не может заменить Атамана». По мнению гр. Н.И.Евдокимова, решительно невозможно соединить в одном  лице звания и должности командующего войсками в Кубанской области, начальника области и наказного атамана.  В этом случае атаманская должность окажется в «ущербном» положении, что скажется на казачестве в негативном смысле. Далее он предлагал: «Поэтому необходимо удержать самостоятельные должности Наказных Атаманов, как в Кубанском, так и в Терском казачьих войсках, подчинив их Командующим войсками в областях и Начальникам оных и соединить, в лице Атаманов, военное и гражданское управление в областях».[49] Возможно именно поэтому Н.И.Евдокимов не подписывался как наказной атаман ККВ.

В «основных началах» были изложены совершенно противоположные взгляды на будущее устройство области и войска. Так составители указывали, что в связи с соединением в рамках области казачьего, гражданского и горского населения «… нет никакой возможности составить отдельное положение для казаков, а нужно его писать в связи с Гражданским и Туземным населением,   так как каждая область будет иметь общие областные учреждения (курсив мой – А.М.)». Далее планировалось разделение территории Северного Кавказа на 2 области (то есть разделение Ставропольской губернии), и «… при разделении всех жителей Северного Кавказа по областям, гражданское население только должно присоединиться по управлению к главной массе казачьего населения, а ни в коем случае, не возможно допустить, чтобы такое присоединение сделалось наоборот». По мнению членов особого комитета  «…на основании выше сказанного, при составлении областных положений, нужно заняться изложением войсковых казачьих учреждений и развить их в той мере, как окажется необходимым для введения гражданского устройства в крае. С таким развитием эти войсковые учреждения получают название областных».[50]  

Будущее устройство управления в области виделось следующим образом. После окончательного умиротворения края звания наказного атамана и начальника области сольются. Пока же, временно, наказные атаманы управляют гражданской частью в крае, а звание начальника области на правах ген.-губернатора сосредотачивается в лице командующего войсками в области расположенными.[51] Совершенно очевидно, что в данных предположениях совершенно не рассматривалась возможность сохранения особого порядка управления для казаков, что служило бы некоторой гарантией сохранения казачества как военной силы.

Система управления на Северном Кавказе должна была выглядеть следующим образом: высшее управление – областное – окружное – городское – станичное – сельское – колониальное – инородческое. Областное управление делится на военное и гражданское. В гражданских учреждениях, основывающихся на общих основаниях с «местными поправками», должны будут заседать особые председатели (гражданские) и равное количество членов от казачьих и гражданских ведомств. Округа должны возглавлять либо казаки, либо гражданские чиновники, в зависимости от того, кто населяет округ – казаки или гражданские. При этом смешанных округов по составу населения не должно быть (совершенно невыполнимое условие – А.М.). [52]

В военном отношении область должна быть разделена на внутренние военные округа и передовые. В округах формируются полки и пешие батальоны, которые служат 1 год  пределах края, 3 года в отдаленных местностях, потом – выходят на льготу. Сроки службы сокращаются до 20 лет – 15 полевой и 5 внутренней (караулы, полицейские команды, прислуга в богадельнях, посыльные, личная прислуга).[53]

В июне 1862 г. командующему кавказской армией  прибыл основной текст «главных начал» для составления проекта положения о ККВ и ТКВ. Основные положения этого документа следующие: а) войсковые земли располагаются в пределах области по обе стороны владения реки Кубани. Этот небольшой смысловой  нюанс чрезвычайно важен. Ранее территория, занятая войскам, именовалась войсковой землей, и войско обладало безусловным коллективным правом собственности на эту землю. Теперь же за войском сохранялась часть земельных угодий, то есть, и пределы войсковой юрисдикции сокращались и уменьшались в пределах области; б) в административном  плане предполагалось деление на округа. При  этом, как указано выше, опять таки юрисдикция казачьей администрации ограничивалась пределами казачьих округов; в) организация порядка отправления воинской повинности предоставлялась на усмотрение местного комитета, однако практика, при которой в бывшем ЧКВ очереди формировались от округа, а в бывшем  КЛКВ смены от одной станицы – решено было сохранить; г) военная служба делится на полевую и внутреннюю, сроки – 15 и 5 лет, общий – 20 лет; д) общие обязанности войска сохраняются прежними – охрана пределов войска, обязанность выставить определенное количество строевых частей в случае нужды, обязанность казакам являться на службу конными в своем обмундировании, содержать внутреннее управление и отправлять натуральные земские повинности; е) управление в области смешанное – гражданское и военное. Вопрос о слиянии должностей наказного атамана и начальника области пока решено отложить на будущее время.

Общая установка при составлении проекта новых положений такова: «…общие виды правительства, примеряясь к своеобразному устройству и военному назначению каждого из казачьих войск, новые положения должны открыть всем этим войскам путь к развитию гражданственности в уровень с прочим населением государства». [54] 

За казачьими войсками сохранялись особые права: а) самоуправление, собственные финансы и бюджет. Особо оговаривалось, что право на самоуправление не распространяется на высших начальников, то есть закреплялось отсутствие права казаков на выбор атамана; б) право на  коллективное владение землей,  но не всей, а той частью, которая  именуется «войсковой землей». Таким образом, за казаками закреплялось уравнительное землепользование, гарантирующее выход на службу; в) предполагалось запретить оседать иногородним на казачьих землях (позже, при учреждении комитета в г. Санкт-Петербурге, наоборот, одной из основных задач было разрешение иногородним селиться в пределах войсковых земель[55]); г) казаки освобождались от государственных податей и рекрутской повинности.

Помимо особых прав, казаков предполагалось наделить и рядом общегражданских прав: правом частной собственности на движимое имущество, правом на труд в свободное от службы время. Кроме того, планировалось разработать ряд мер, обеспечивающих «развитие гражданственности» в казачьей среде, а именно разрешение свободного выхода из сословия, ограничение численности казачьего сословия, уничтожение общинного землевладения через свободную продажу войсковой земли.[56]

Вышеизложенные предположения свидетельствует о крайней противоречивости задач, которые должны были быть разрешены в ходе составления проектов положений о войске. Практика работы местных комитетов показала несовпадение взглядов на будущность казачьих войск правительства и представителей казачества, неспособность оперативного решения поставленных задач в силу ряда причин. Именно поэтому по инициативе военного министра генерал-адьютанта  Д.А.Милютина 2 октября 1865 г. были высочайше утверждены временные правила для составление казачьих законоположений, местные комитеты упразднены (за исключением комитета в г .Ставрополе).

 8 ноября 1865 г. в г. Санкт-Петербурге начал работу особый комитет по пересмотру казачьих законоположений, куда вошли представители от казачьих войск, управления иррегулярных войск, военного ведомства. Лучше всего двойственный подход к казачьим войскам, определяющий противоречивость задач, выразил государь-император на встрече с членами особого комитета, указав на необходимость максимального развития гражданских начал при сохранении боевого потенциала войск.[57] Возможность исполнения этого пожелания видится как крайне сомнительная, если не невыполнимая.

В отличие от столичных властей, 29 января 1864 г. Н.И.Евдокимов в письме А.П.Карцову признал работу комитета в г. Ставрополе успешной. К моменту написания письма основные законоположения по всем отраслям войскового устройства и управления была выработана в окончательной редакции. Просмотрев этот труд, граф нашел его «вполне удовлетворительным». Все главные вопросы войскового законодательства, как по военной, так и по гражданской части «решены основательно, и редакция отличается ясностью и систематичностью». [58]

Можно с уверенностью утверждать, что проект, одобренный Н.И.Евдокимовым, не мог удовлетворить столичное начальства в силу различных подходов к пониманию будущего устройства казачества. 14 октября 1865 г. генерал-лейтенант  Ф.Н.Сумароков-Эльстон, после прочтения проекта в рапорте начальнику главного штаба Кавказской армии предлагал «…отложить на некоторое время заботу составления  войскового положения в полном объеме и обширном его составе».[59] При этом наказной атаман указывал на необходимость постепенных преобразований, избегая резкой ломки: «Разнородные элементы войскового населения, раскинутого от Ейска до Туапсе и от Анапы до Ставрополя, представляет много, ныне совершенно неожиданных, движений и столкновений, которые должны неминуемо облечься в правильные формы условий и отношений, имеющие породить не одну новую главу будущего войскового положения».[60]  То есть, непосредственные современники понимали сложность задачи по созданию обобщающего документа в условиях постоянно проводимых преобразований в общегосударственном масштабе, противоречивости руководящих указаний.

Несмотря на трудности, местный комитет выработал ряд проектов: об образовании на Северном Кавказе двух областей – Кубанской и Терской, о станичном и волостном управлении, о правах и обязанностях различных сословий в областях, проект положения о наделении землей казачьих войск, о местном военном управлении в военных отделах, и проект положения о Кубанском и Терском войсках.  Однако большая часть результатов многолетней работы комитета оказалась невостребованной.

В чем причина столь неуспешной на первый взгляд работы местного комитета по пересмотру казачьих законоположений? Е.И.Дулимов указывает, что крестьянская реформа 1861 г., уничтожив крепостное право «…уничтожила главное отличие русского крестьянства от свободного русского казачества и тем самым заложила основу для будущего соединения этих частей одной нации. … Непосредственным следствием реформ стало стремление властей если не уровнять, то максимально сблизить казачье сословие с остальным населением империи в общегражданском плане».[61]

Это стремление отчетливо проявилось даже в поправках, которые вносились чиновниками в проекты положений, заключающихся в стремлении разрушить целостность одного из важнейших атрибутов войска – целостность территории, зафиксированной в понятии «войсковая земля». Выше указывалось основное содержание «главных начал» для составления проекта положений для ККВ и ТКВ.  В замечаниях на  указанный проект начальник УИВ генерал-лейтенант Карлгоф писал, что черноморское побережье не следует именовать «войсковой землей», но «землями Кубанской области».[62] Те же соображения высказывал военный министр в письме А.Н.Карцову, указывая, что «…не будет ли признано более правильным и более полезным устроить общее управление Кубанской областью на началах гражданских, а не войсковых, наименовать все пространство области не войсковой землею, а землею Кубанской области, сохранив первое название только для тех земель, которые назначены в пользование Кубанскому войску».[63] В издании положения о заселения Закубанья эта тенденция реализовалась на законодательном уровне, что отмечал еще Ф.А.Щербина. В документе вообще не упоминается термин «войсковая земля», указывается лишь на границы «пространства, назначаемого для новых казачьих поселений».[64] 

При этом правительство все же было заинтересовано в сохранении хотя бы минимального военного потенциала казачьих войск. Нельзя не согласиться с выводами Б.Б.Игнатьева о причине неудачной работы местных комитетов, который указывал на «…невозможность решить двойственную задачу – сохранить и укрепить военную, сословную организацию казаков и в то же время уровнять их в гражданских правах с остальным населением».[65]

Конечно, некоторые казачьи представители пытались, как могли отстоять казачьи привилегии.  Возможно, именно такое стремление лежало в основе личной инициативы И.Д.Попко, который составил проект «Положения о береговых полках Кубанского казачьего войска». Это положение воспроизводило в общих чертах положение о ЧКВ 1842 г., отличие было лишь в порядке землепользования. Для переселенцев-казаков, помимо паевого надела в 20-30 десятин, планировалось выделять в частную собственность по 5-10 десятин (видно влияние положения 1862 г. о заселении предгорий западного Кавказа).[66] Официальное заключение по проекту было отрицательным по причине непригодности земель побережья для земледелия.[67] Интересно отметить, что  в 1880-е гг., когда стал очевидным провал политики правительства в заселении Черноморского округа, вновь возникает вопрос о заселении побережья казаками, как наиболее приспособленном для данной цели населением.[68]

Совершенно очевидно, что этот проект И.Д.Попко, практически полностью основанный на положении 1842 г., не мог удовлетворить столичное начальство по той причине, что он содержал те нормы (приоритет войсковых учреждений, собственность на землю войска и наименование «войсковой землей» этой территории, в целом ориентация на казачество, а не на гражданское население), против которых была направлена деятельность правительства.

Помимо этого, существенную сложность для работы местного комитета представляло «запаздывание» работы по подготовке проектов от общегосударственных преобразований.  Реформы крестьянская, по учебной части, по устройству быта духовенства – « парализовали совершенно действия местных комитетов».[69] Поэтому нет ничего удивительного в том, что по прошествии 4 лет работы комитета, А.Н.Карцов в записке военному министру от 13 сент. 1865 г. объясняет медлительность в работе «переходным периодом» и  недостатком «прочных оснований, на которых должно быть возведено все здание будущего устройства казачьих войск».[70]

Как уже указывалось выше, в ноябре 1865 г. в г. Санкт-Петербурге начал работу комитет при УИВ для пересмотра казачьих законоположений. В основу его работы были положены следующие основания: а) не лишать казаков тех гражданских прав, какие они уже имеют; б) уравнять казаков в правах с другим гражданским населением насколько это возможно; в) распространять все преобразования и улучшения, какие последуют в государстве на казачьи войска; г) не вводить тех начал гражданского устройства, которые еще не приняты в общегосударственном масштабе; д) по двоякому значению казачьих войск – гражданскому и военному, преимущественное значение придавать гражданскому началу.[71]

Основные вопросы, которым придавалось первостепенное значение, были: а) дозволение лицам всех сословий селиться на казачьих землях; б) даровать право казакам, владеющим потомственной собственностью на землю продавать и отчуждать ее лицам неказачьего звания; в) разработать проект положения, включающий право выхода их казачьего сословия; г) установить норму служилого комплекта, а «излишку» казачьего населения дать право освобождаться от службы «натурою».[72]

Газета «Русский инвалид» была официальным органом военного министерства, видимо планируемые преобразования вызвали и сопротивление и неприятие, что объясняет появление обширной статьи с обоснованием и разъяснением проводимых реформ, в частности по вопросу о праве выхода из сословия и права иногородних селиться на казачьих землях.[73] 

Впрочем, совершенно очевидно, что с созданием комитета в столице и упразднением местных комитетов, взгляды правительства на будущее устройство казачьих войск могли реализоваться в полной мере. Если на начальном этапе работы по подготовке казачьих законоположений на местах была возможность влиять на проектируемые преобразования в сторону сохранения казачества как военной силы, что пытался сделать Н.И.Евдокимов, то с 1865 г. такие возможности представлялись как весьма и весьма призрачные. 

Отношение к проводимым преобразованиям в российском обществе было не однозначным. В целом реформы воспринимались весьма позитивно. В «Иллюстрированной газете» по поводу  реформ указывалось, отныне Кубань «…вступает в общий строй гражданской жизни империи почти на тех же условиях, как и внутренние губернии. Россия, без сомнения, отзовется с сочувствием к такому знаменательному событию».[74] 

Часть казаков разделяло стремление  правительства распространить на казачьи земли гражданские установления. Так, казак собственного е.и.в  конвоя Сафонов писал, что с окончанием кавказской войны «свободнее вздохнуло боевое кавказское казачество, давно нуждавшееся в гражданском развитии…». При этом автор отмечает, и это замечание отражает неоднозначное восприятие исключительной заботы правительства о «гражданской» составляющей проводимых преобразований, что «…интересы России, и интересы самого казачества требуют, что бы при этом переходе казачество не утратило совершенно своего боевого значения».[75] Статья довольно интересная, тем более что автор ее сам казак, то есть выражает интересы казачества «изнутри». Пафос в тексте двойной, с одной стороны -  казаки не собираются покидать боевое дежурство на благо Родины, с другой – желают иметь возможность мирно трудится на собственное благо. То есть, противоречия правительственной программы по переустройству казачьих войск вызваны противоречивостью положения самого казачества, что отразилось и в стремлениях самих казаков.

Российское казачество – явление многогранное и многозначное, однако лучшую характеристику его дал Л.Н.Толстой, который говорил, что граница породила казачество. Именно пограничная территория создает особый уклад жизни, порождает воинские качества и особый менталитет, систему ценностей. Когда пограничная территория входит в более прочный контакт с метрополией, когда устанавливается граница как линия разграничения государственного суверенитета – тогда потребность в заселении этой земли особым полувоенным населением (казачьими и иррегулярными войсками) отпадает. Так к сер. XIX в. были упразднены Балаклавский греческий батальон, лейб-гвардейский крымский татарский эскадрон, Азовское и Дунайское (с 1856 г. – Новороссийское) казачьи войска. Правительство было заинтересовано в освоении и  заселении уже внутренней территории  государства гражданским населением, которое будет продуктивно трудиться, и приносить прибыль. В рассматриваемый период Кубанская область переходила в разряд внутренних территорий и, естественно, казачество как военная сила теряло свою роль и значение. Совместное проживание с мирными жителями неизбежно привело бы к утрате казаками части  военных навыков, появлению стремления к освобождению от тягостей военной службы.

Часть высших должностных лиц Российской империи прекрасно осознавали неизбежность естественного слияния казаков с гражданским населением в условиях отсутствия постоянного соприкосновения с противником. Весьма  верно охарактеризовал современную ситуацию с казачеством  М.Т.Лорис-Меликов: «Период открытой борьбы, создавший славу казачества и дававший пищу одному из главнейших элементов, из которых сложились казачьи войска, духу молодечества, отваги и предприимчивости – миновал, явились иные требования, поставляющие преграды развитию присущих казачеству военных стремлений».[76]

Эту же мысль высказывал крупнейший историк С.Г.Сватиков. Ученый указывал, что «казачество не есть явление вечное. Оно вызвано к жизни определенными условиями исторической жизни и исчезнет как таковое, когда эти условия исчезнут».[77] 

Таким образом, оценивая период создания Кубанского казачьего войска и подготовки преобразований в казачьих войсках можно сказать следующее. В целом, к середине XIX в. назрела необходимость пересмотра казачьих законоположений и унификации их.

Инициатива по проведению законодательных реформ действительно исходила из высшего управленческого звена, однако согласиться с теми исследователями, что казачье руководство на местах хотело ликвидировать сословную замкнутость казачества и что правительство «ограничилось косметическими мерами, не трогая основ функционирования войскового организма»,[78] нельзя. Скорее наоборот, именно правительство стремилось к кардинальным изменениям в положении казачьих войск.

Одновременно в общероссийском масштабе проводятся реформы, которые существенно повлияли на планы правительства в отношении казачьих войск, вносили коррективы в процесс подготовки казачьих законоположений. Основной мыслью, определяющей задачи при пересмотре казачьего законодательства, стала мысль о необходимости максимального сближения казаков с гражданским населением. При этом интересы военные отходят на второй план, в силу исчезновения неприятеля, постоянной военной угрозы. Попытки  Н.Е.Евдокимова сохранить независимое военное управление от гражданской администрации в Кубанском и Терском войсках для сохранения военного потенциала войск, входили в противоречие с основными видами правительства и успеха не имели.

Преобразования в кавказских казачьих войсках сопровождались значительными военно-административными реформами, одной из целью которых было стремление к разрушению самобытной черноморской общности. Таким образом, преобразования в кавказских казачьих войсках были тесно связаны с необходимостью скорейшего завершения покорения Северо-западного Кавказа и хозяйственно-экономического освоения Закубанья, а так же ликвидации обособленности и замкнутости черноморских казаков. Именно эти задачи легли в основу планов по созданию Кубанской области и Кубанского казачьего войска, переселению казаков за Кубань. Однако остроты и интриги добавляло стремление кавказских администраторов одновременно с проводимыми мероприятиями разрушить замкнутость и обособленность черноморских казаков, что было одной из причин создания Кубанского казачьего войска. При этом целью данного объединения черноморцев и части линейцев была задача, чтобы «..слияние это было не только административное, но проникло в самый быт казаков».[79] 

В целом работу местного комитета по подготовке положения о новом войске следует признать неуспешной. Причинами тому было отсутствие четкой программы по будущему устройству казачьих войск, несовпадение взглядов на будущее устройство казаков правительства и некоторых членов комитета, разногласия центральных властей и местного кавказского начальства. Одним из главных факторов являлось «запаздывание» местных комитетов в условиях проведения общероссийских реформ.

---

1.2. Реформирование системы управления Кубанского войска

во второй половине XIX – начале  XX вв.

С XVI в. городовые казаки находились в ведении Стрелецкого приказа. В отличие от местных приказов, этот приказ с XVII в. именовался Московским Большим Разрядом и был главным центральным органом военного управления. Исключение составляли казаки городов по р. Волге между гг. Самарой и Уфой – они находились в ведении приказа Казанского Дворца; дела сибирских казаков – в Сибирском приказе; запорожских и малороссийских – в приказе Малой России. В актах 1614, 1618и до 1646 гг. есть указания на существование Казачьего приказа.[80] 

С начала XVIII в. начинается новый этап экспансии на казачьи земли российской государственности. Некоторые исследователи считали и считают этот процесс обоюдовыгодным.[81] Так, например,  Е.И.Дулимов указывает, что вхождение казачества в законодательное поле империи позволяло государству легитимно использовать казаков в своих интересах; в свою очередь казаки получали защиту от притязаний (социально-экономических и политических) других сословий и этносов, защиту от чиновничьего произвола.[82] Однако, очевидно, что и чиновничий произвол и некие «притязания» со стороны не казачьего населения могли возникнуть только при вхождении казачьих областей в сферу влияния метрополии – России.

В начале царствования Петра I общины донских, яицких и гребенских казаков считались свободными, и дела их велись через Посольский приказ. С 1719 г. управление ими было поручено Коллегии иностранных дел.  Указом от 3 марта 1721 г. дела этих трех казачьих сообществ передаются в ведение Военной коллегии. Туда же поступают дела казачьих войск, образованных и вошедших в сферу влияния России в XVIII столетии – Астраханского, Терского Семейного, Терского Кизлярского, Волгского, Оренбургского. Сначала дела сосредотачивались в особом отделении коллегии – «казачьем повытьи», затем в «казачьей экспедиции», не имеющим своего штата. Обычно казачьи вопросы решались через высочайше утверждавшиеся доклады Военной коллегии, либо по рассмотрению в Сенате. Довольно часто решения принимались в обход коллегии, по докладам генерал-губернаторов и главных военных начальников областей.[83]

 29 марта 1836 г. общее заведование казачьими войсками было возложено на военное министерство в департаменте военных поселений. 20 июня 1840 г. военному министерству по департаменту военных поселений была подчинена и гражданская часть по войску Донскому, что вскоре применили к остальным войскам.[84]

Численность казачьего населения возрастала постоянно и к 1857 г. достигла 2.750.000 человек, в том числе 320.000 воинских чинов полевой службы и 167.000 отставных и внутреннеслужащих. Во второй половине XIX – начале XX вв. завершается процесс формирования казачьих войск Российской империи. В 1851 г. было принято постановление об организации Забайкальского войска, 1858 г. – Амурского, 1889 г. – Уссурийского войска. В 1910 г. были утверждены положения об Иркутском и Красноярском казачьих дивизионах. Одновременно с созданием казачьих войск, продолжалось развитие и совершенствование системы управления казачеством.

Б.Б.Игнатьев выделяет два основных периода в развитии системы управления казачьих войск России во второй половине XIX – начале  XX вв.:

1.  С конца 50-х гг. XIX в. до начала русско-японской войны, то есть до 1904 г. В рамках этого периода автор выделяет 3 этапа: а) подготовительный – конец 1850-х гг. – 1865 г. В течение этого этапа осуществлялась подготовка новых законоположений для казачьих войск; б) 1865 – 1889 гг. В рамках этого этапа осуществлялось приведение системы управления казачьими войсками в соответствие с общероссийским гражданским управлением и управлением вооруженными силами; в) 1890 – 1904 гг. – совершенствование системы управления казачьими войсками России.

2.     Второй период ограничивается хронологическими рамками 1904 – 1914 гг. В этот период главным направлением в проводимой реорганизации управления казачьими войсками  было стремление военного министерства ликвидировать имевшиеся особенности казачьих войск от регулярной армии.[85]

Авторы коллективной монографии «История казачества Азиатской России» предлагают иную периодизацию процесса реформирования казачьих войск России в рассматриваемый период. Первый этап – с 18 окт. 1859 г., то есть с последовавшего повеления на учреждение временных комитетов на местах для подготовки новых положений для казачьих войск, до 1865 г. Однако, когда к 1865 г. от местных комитетов не поступило проектов положений, начался второй этап реформ, работу по составлению новых казачьих законоположений перенесли в столицу, в учрежденный при УИВ комитет. Этот этап растянулся до 90-х гг. XIX в.[86]

По мнению авторов указанной монографии, правительство надеялось на экономический подъем казачьего сословия «на ступень выше остальных категорий населения. Тем самым предполагалось укрепить сословную обособленность казачества, приблизив сословно-военизированную систему управления казачьими войсками к гражданской, как того требовало Положение 19 февраля 1861 г.».[87] Кроме того, правительство стремилось укрепить землевладение и землепользование в казачьих войсках, и казачество должно было обеспечить государство военной силой. Цели этой планировалось достичь через введение уравнительного казачьего землепользования, стимулирования казачьего хозяйства через льготы. Однако ожидания правительства не оправдались ни в Оренбургском крае, ни в Сибири, ни в Семиреченском войске.[88] 

С предложенной периодизацией нельзя согласиться по следующим причинам. Как указано в предыдущем параграфе, проводя подготовку реформирования казачьих войск, правительство вовсе не стремилось обеспечить государство военной силой в лице казаков и сохранить сословную замкнутость казачества, а напротив, максимально сблизить казаков и гражданское население. Авторы впадают в непонятное противоречие, указывая, что достигнуть этой самой сословной замкнутости планировалось через унификацию казачьего управления с гражданским, чего решительно невозможно было достичь таким образом. 

По всей видимости, говоря о стремлении правительства сохранить казачью обособленность и военный потенциал, авторы вышеуказанной монографии, имели в виду «казачьи контрреформы», проводимые в эпоху Александра III.  Внутренняя политика в его царствование (удачно охарактеризованная Н.Г.Чернышевским как политика «православного консерватизма») была направлена на ограничение ранее данных уступок, так как непосредственной угрозы революционного взрыва, по мнению властей,  не существовало. Рассмотрев процесс реформирования системы управления Кубанского казачьего войска, необходимо будет вернуться к вопросу о периодизации.      

Как говорилось выше, практика сосредоточения казачьих дел в одном ведомстве- военном министерстве по департаменту военных поселений доказала свою эффективность. Поэтому во второй половине XIX в. тенденция к централизации управления казачьими войсками сохраняется. Напомним, в 1857 г. вместо упраздненного Департамента военных поселений создается Управление иррегулярных войск. Далее все казачьи войска (кроме Донского) вошли в состав территорий военных округов. При проведении военно-окружной реформы военное министерство указывало, что успех данное начинание будет иметь лишь в том случае, «…если будут без изменений применяться 2 коренных, основных принципа военно-окружной реформы: сосредоточение в военном министерстве общего направления и главного контроля действий всех административных органов и возложения всей исполнительной части непосредственно на начальников отделов военно-окружных управлений с их исключительною ответственностью и с подчинением их действие лишь местному надзору и проверке главного начальства военных округов».[89]

На самом деле учреждение военно-окружных управлений «…не коснулось внутренней администрации казачьих войск».[90] Особое законодательство обуславливало особенности быта, финансирования и местного управления на момент создания военных округов. Поэтому управление осталось прежним: войсковые учреждения – командующий войсками военного округа (ранее – генерал-губернатор) – военное министерство, то есть Управление иррегулярных войск.

Первоначально штат УИВ был весьма ограниченным. По штатам 1857 г. в Управлении числилось общее присутствие, 3 отделения, архив, типография, адъютант при начальнике управления, штаб-офицер для особых поручений и секретарь. С созданием особого временного комитета для пересмотра казачьих законоположений стало очевидно, что в прежнем составе УИВ не способно справляться с возросшим объемом работы.

29 марта 1867 г. УИВ было переименовано Главное управление казачьих войск, общее присутствие преобразовано в Совещательный комитет (позднее – комитет иррегулярных войск) с представителями от казачьих войск, а штат ГУИВ расширен. Следующее изменение наименования управления последовало 27 окт. 1879 г., когда ГУИВ стало именоваться Главным управлением казачьих войск (далее – ГУКВ).

Новые штаты должны были вступить в действие не позднее 1 янв. 1868 г. в соответствие с ними, ГУИВ включало 5 отделений, секретарскую часть, часть экзекутора, архив и совещательный комитет.  Вообще, штаты ГУИВ постоянно расширялись и число их с 3 в 1857 г. через тридцать четыре года увеличилось до 10.

После утверждения в 1869 г. положения о военном министерстве, определился круг вопросов и ответственности ГУИВ, в котором сосредотачивалось заведование по военному и гражданскому устройству всех казачьих войск. Управление сосредотачивало делопроизводство по законодательной, строевой, хозяйственной, судебной, межевой и административной частям. К обязанностям ГУИВ относилось: 1) наблюдение за соблюдением законоположений в казачьих войсках; 2) составление соображений о применении преобразований в государстве применительно к казакам; 3) наблюдение за исправным соблюдением казаками воинской повинности, качеством обмундирования и коней при выходе на службу; 4) финансовый контроль и разработка мероприятий по бездотационному существованию казачьих войск; 5) наблюдение за ходом межевых работ; 6) наблюдение за мировыми учреждениями на территории казачьих войск.

Обязанности между отделениями ГУИВ распределялись следующим образом. В первом  - строевом отделении сосредотачивались все дела по личному составу войск, кадровым вопросам, по нарядам на службу, наблюдение за квартирным расположением частей, о знаках отличия иррегулярных войск и другим служебным вопросам. Второе – законодательное отделение занималось делопроизводством  и изданием новых, дополнением существующих законоположений, разработкой и утверждением новых штатов.  На третьем – хозяйственном отделении лежала обязанность следить за благоустройством казачьих войск, то есть за развитием инфраструктуры. Так же -  надзор за денежным и вещевым довольствием войск, финансовый контроль за войсковыми капиталами, составление смет по ГУИВ. Четвертое – межевое и строительное отделение занималось контролем межевых комиссий, разработкой вопросов по развитию в казачьих войсках статистической и межевой части, статистическим учетом и контролем в войсковых землях, вопросами зачисления, исключения и перевода из казачьего сословия лиц низших сословий. В пятом – судебном отделении сосредотачивались военно-судная часть,  иски по казенному имуществу и интересам, надзор за неблагонадежными, сектантами, вопросы по административной высылке горцев, вопросы о чрезвычайных происшествиях в войсках. Инспекторская часть занималась вопросами по личному составу ГУИВ, секретарской и журнальной частью.[91]

В 80-е гг. XIX в. в казачьих войсках произошел ряд существенных изменений. В 1881 г. было упразднено Оренбургское генерал-губернаторство, в 1887 г. – к области войска Донского присоединены Таганрогское градоначальство и Ростовский уезд Екатеринославской губернии, в 1888 г. в ведение ГУКВ были переданы территории и города Кубанской и Терской областей. Расширение подведомственных территорий требовало, по мнению чиновников ГУКВ, расширения штатов управления.  Утверждая новые штаты 15 окт. 1888 г. Александр III писал: «Вообще весьма нежелательно усиление центральных управлений, но если это действительно необходимо, то нечего делать. Но вообще у нас администрация слишком расширяется».[92] Это свидетельствует о понимании царем пагубности излишней централизации.

По новому штату в ГУКВ добавлялось еще одно отделение и мобилизационная часть. Ранее мобилизационные вопросы решались в разных отделениях, однако, в 1888 г. мобилизационный комитет под председательством начальника ГШ высказался за сосредоточение всех вопросов по мобилизационной части в одном ведомстве, причем заведование этой частью рекомендовалось возложить на офицера ГШ. Помимо этого, добавилась должность помощника начальника ГУКВ по гражданской части, а все отделения управления были поделены на две части. Три отделения занимались гражданскими вопросами и возглавлялись чиновниками, три – военными и возглавлялись, соответственно, офицерами.

Как представляется, именно излишняя централизация управления привела к необходимости увеличения штатов, а объемы вопросов по казачьим войскам, требующим разрешения через ГУКВ и высочайшее утверждение, постоянно возрастали. Это привело к расширению полномочий ГУКВ, точнее комитета казачьих войск. Теперь комитет мог самостоятельно решать следующие вопросы: 1) утверждать торги на любую сумму; 2) ассигновать сверхсметные кредиты, перечислять кредиты внутри смет по расходным статьям на сумму не выше 1000 руб. в год; 3) производить всякого рода расходы вне сметы до 5000 руб., если они не превышают сметы вообще; 4) снимать дисциплинарные и денежные взыскания при известных обстоятельствах; 5) возвращать неверно зачисленные суммы из войсковых доходов; 6) продавать войсковое имущество; 7) утверждать правила содержания больных в войсковых лазаретах; 8) утверждать правила использования леса из лесных дач в войсках; 9) разрешать дела по ссудам из капиталов общественного призрения, казачьих сумм; 10) утверждать земельные планы; 11) разрешать обмен землями между войсками, станицами и отдельными  лицами; 12) утверждать таксацию земель, правила межевых съемок.[93]

Несмотря на замечания Александра III, 25 дек. 1901 г. штат ГУКВ опять был увеличен. Теперь в состав управления входили начальник и три его помощника, канцелярия и десять отделений с 32 столоначальниками и более чем 100 писарями. Еще через полгода «…для экономического благосостояния в казачьих войсках были учреждены должности агрономов, гидротехников, и горных инженеров», поэтому «в видах объединения мероприятий (курсив мой – А.М.), какие принимались этими специалистами», в ГУКВ были также учреждены должности горного инженера и лесничего.[94]

Саморасширение любой системы имеет предел, перешагнув который система начинает отрицать саму себя и делиться, либо продолжается антиразвитие, уничтожающее систему изнутри. Именно к этому пределу, как представляется,  приблизилось ГУКВ к началу XX   в. Действительно, сложно представить саму возможность эффективной координации лесного и агрономического дела из объединенного управленческого центра в Санкт-Петербурге, скажем, Дона и Амура. Некоторые высшие чиновники империи прекрасно понимали необходимость расширения полномочий местных органов управления. Так гр. И.И.Воронцов-Дашков, после восстановления должности наместника кавказского, писал: «Я не допускаю возможности управления Кавказом из центра, на основании общих формул, без напряженного внимания к нуждам и потребностям местного населения…».[95] Это высказывание в равной мере можно отнести к любой территории.

Осознание пагубного влияния излишней централизации управления было присуще и рядовым гражданам. В 1909 г. в «Окраинах России» появилась статья с красноречивым названием «Уничтожение казачества». Автор не указал фамилию, однако можно предположить, что он был из казачьей среды. Статья появилась как ответ на публикацию книги г-на Новицкого «На пути к усовершенствованию государственной обороны» (к сожалению, оригинал указанной работы не удалось разыскать), в которой автор высказывает суждение о необходимости упразднения казачьих войск и ГУКВ, в том числе по причине «неудовлетворительного управления». Автор статьи, полемизируя с г-ном Новицким, указывает на существенные недостатки в системе управления, основным из которых является излишняя централизация. В 1905 г. в ГУКВ поступило 29.131 бумаги, исходящих же было 27.952. При 200 рабочих днях 50 человек справились бы с этим объемом работы, обрабатывая по 3 бумаги в день. Автор считает, что необходимо восстановить институт казачьих представителей при ГУКВ, предоставить более широкие полномочия местным властям.[96]

Понимание необходимости децентрализации управления подталкивало к расширению прав, хотя бы в хозяйственно-экономической области, местных администраций. В 1898 г. «с целью децентрализации дел Главного Управления казачьих войск, возник вопрос о расширении компетенции местных начальств, путем передачи на их окончательное решение хотя бы некоторых наименее важных дел».[97] С этой же целью, в соответствии с положением военного совета от 26 авг. 1901 г., в ГУКВ приступили к  «разработке оснований» для дальнейшей децентрализации.[98] 

Обозначившаяся тенденция к сужению полномочий ГУКВ и расширению прав местных должностных лиц и учреждений, означала усиление влияния военного ведомства в центре. Процесс отмирания ГУКВ ускорила русско-японская война.

Уже на начальном этапе войны выявились недостатки в системе управления казачьими войсками. Б.Б.Игнатьев считает главными среди них следующие: органы управления оказались слабо подготовленными в главном – «четком переходе с рельсов мирного времени на военное, а так же не смогли обеспечить надежное управление казачьими войсками, как на театре военных действий, так и на территориях областей казачьих войск. Главное управление казачьих войск оказалось не в состоянии обеспечить своевременное отмобилизование казачьих частей, отправляемых на фронт, даже в масштабах «частных мобилизаций», которые не затрагивали все казачьи войска полностью».[99] Были и другие недостатки, связанные с системой комплектации казачьих войск офицерами, обучения  личного состава, отсутствием навыков ведения современной войны и подготовки к ней. Все эти недостатки были присущи в той или иной мере всей русской армии. Анализ уроков войны 1904-1905 гг. позволил приступить к реформированию русской армии в целом, системы управления казачьими войсками в частности.

18 авг. 1909 г. царь поручил военному министру В.А.Сухомлинову разработать предположения о преобразовании военного ведомства с целью устранения существующих недостатков. Основные недостатки министр видел в следующем: сложность системы управления; неправильное распределение обязанностей; несогласованность в деятельности хозяйственных управлений; отсутствие единства в вопросах порядка прохождения службы; обособление казачьих дел от соответствующих дел регулярных дел.    

В связи с чем предлагал следующие меры: признать за военным министром эксклюзивное право доклада царю по военным  вопросам; обсуждение важнейших вопросов поручать специальному комитету генштаба; разработку всех вопросов организации, дислокации, боевой подготовки и организации армии сосредоточить в главном управлении генштаба; на помощника военного министра возложить обязанность объединить деятельность хозяйственных органов военного министерства; устранить обособленность в управлении казачьих войск.[100]

Таким образом, участь ГУКВ практически была предрешена.  10 и 15 авг. 1910 г. было утверждено положение «О реорганизации Главных управлений Военного Министерства», в соответствии с которым ГУКВ было упразднено, согласно циркуляра Главного штаба № 161 дела переданы в соответствующие управления ГШ.

При  ГШ был создан особый казачий отдел, в ведении которого остались исключительно вопросы гражданского устройства казачьих войск и внутреннего управления. При этом  военное министерство, учитывая уроки прежних лет, стремилось во внутреннем управлении передать больше полномочий наказным атаманам, особенного по хозяйственной части, сосредоточить главные вопросы во всех отраслях управления в войсковых правлениях.[101]

Вообще после русско-японской войны казачья общественная мысль активизировалась.  Казак войска Донского А.Рябченко (человек, по всей видимости, незаурядный, в чине действительного статского советника) 19 июня 1909 г. подал вел кн. Михаилу записку о преобразованиях управления казачьими войсками и мерах по улучшению их экономического благосостояния. Великий князь лично передал документ государю-императору, который направил его в императорскую главную квартиру, откуда 4 авг. 1909 г. проект был направлен к военному министру.  У В.А.Сухомлинова данная записка пролежала «под сукном» до 15 фев. 1911 г., после чего, без рассмотрения, была подшита «к делу»[102].  

В данной записке А.Рябченко указывал, что с упразднением 20 дек. 1897 г. комитета казачьих войск (куда входили представители от казачьих войск), ГУКВ «превратилось в мертвую канцелярию, которая нередко решала дела в ущерб интересам казаков, лишенных права через своих представителей сказать что-либо в свою защиту». С упразднением  ГУКВ и низведением его до отдела ГШ, штаб получил в распоряжение «…одиннадцать как бы отдельных государств, из которых каждое имеет свою громадную территорию, разнообразные природные богатства, свои капиталы, особую организацию по военному и гражданскому управлению и проч. При таких условиях едва ли можно Генеральному Штабу достойным образом управлять казачьими войсками». После первой неудачи, автор записки обращался в военное министерство повторно, в связи с чем содержание ее (записки) было доложено военному министру лично в докладе 8 окт. 1912 г. Однако, В.А.Сухомлинов наложил резолюцию «Без последствий». [103]

А.Рябченко не успокоился и 2 июля 1916 г. лично представил военному министру записку для доклада государю, поскольку, по мнению автора,  проводящиеся реформы «систематически ведутся с целью упразднения казачьих войск и обращения казаков в гражданское состояние».[104]

Не останавливаясь подробно на проекте А.Рябченко, отметим, что автор предлагал восстановить самостоятельное управление казачьими войсками в отдельном главном управлении под руководством августейшего атамана, восстановить формы представительства от казачьих войск в виде совета, которому предоставлялись бы довольно широкие права, от экономических вопросов до утверждения в должностях чиновников в казачьих областях.

Данный проект, вместе с подобным проектом М.М.Арцибашева (пока не обнаружен – А.М.), был направлен из канцелярии вел. кн. Михаила Александровича в действующую армию для доклада императору.[105] Дальнейшая судьба проекта неизвестна, видимо в условиях надвигающегося революционного кризиса не было возможности  заниматься данным вопросом.

Таким образом, во второй половине XIX – начале  XX  вв. система высшего управления казачьими войсками претерпела значительные изменения. Периодизация, предложенная Б.Б.Игнатьевым, довольно точно указывает хронологические рамки двух этапов реформирования высшего управления – с конца 50-х гг. XIX в. до начала русско-японской войны, и с 1905 по  1914 гг.   Содержанием первого этапа, которому предшествовала всеобъемлющая подготовка, было сосредоточение центрального управления казачьими войсками в управлении иррегулярных войск, переименованного сначала в Главное управление иррегулярных войск, потом – в Главное управление казачьих войск. С расширением функций и полномочий ГУКВ, происходило расширение штатов, что сказывалось на качестве управления, осуществлявшегося по единому шаблону, без учета положения отдельных войск. Недостатки в управлении привели к перераспределению функций  в пользу местных административных учреждений. Данная тенденция подтверждала не способность эффективного централизованного управления и необходимость преобразований.

В ходе русско-японской войны обнажились недостатки русской армии в целом, казачьих войск в частности. Обсуждение опыта, приобретенного в ходе войны, привело к значительным преобразованиям в армии и в системе управления казачьих войск, ставших основным содержанием второго этапа реформирования системы высшего управления казачьими войсками. Реформы заключались в ликвидации существующих отличий в положении казачьих частей от регулярных войск. Данные преобразования объективно вели к ликвидации различий в положении казачества в целом от остального населения империи, что породило стремление к воссозданию особого управления казачьими войсками, однако в силу объективных причин (война, начавшаяся революция) данным начинаниям не удалось получить развития (имеются в виду реформы).

В развитие системы местного самоуправления  и управления кавказскими казачьими войсками, В.Н.Мальцевым была предложена следующая периодизация.  Автор выделят несколько этапов. Первый охватывает 60-е гг. XIX в., содержанием которого является постепенный отказ от чисто военных форм управления и переход к элементам гражданского устройства. Второй этап охватывает период с 1869-70 по 1888 гг., и в этот период происходит распространение гражданских начал в казачьей среде. Третий этап, с 1888 по 1905 гг., характеризуется усилением административных и военных методов руководства. Начавшийся после 1905 г процесс поиска путей переустройства общественной и хозяйственной жизни казачьих войск не был завершен к 1917 г.[106]    

Данная периодизация, как представляется, не свободна от некоторых неточностей. Автор не всегда учитывает цели и задачи, преследуемые в проводимых преобразованиях, конкретное содержание реформ. Первый этап, по В.Н.Мальцеву, характеризуется подготовкой новых законоположений для казачьих войск, однако постепенное усиление гражданской администрации происходило ранее и усилилось в ходе проводимых преобразований в сер XIX в. Второй этап и начало третьего правильнее было бы отнести к 1883-1885 гг., когда была учреждена комиссия в г. Тифлисе по реорганизации порядка управления кавказскими казачьими войсками и учреждена должность войскового наказного атамана кавказских казачьих войск. Содержание же третьего этапа – стремление к сохранению казачества как военной силы и опоры царизма, для чего правительство принимало меры по сохранению сословной изоляции – то есть усиливался военно-административный элемент в управлении.

Говоря о развитии местного управления Кубанским казачьим войском в рассматриваемый период, необходимо отметить, что употребление словосочетания  «развитие системы управления» для кавказских казачьих войск несет значительную долю условности, если не иронии. Дело в том, что как раз системность в преобразовании местной администрации зачастую присутствовала в незначительной степени, а преобразования проводились в интересах текущего момента. Более или менее единая концепция в устройстве местной администрации проявилась только в сер. XIX в.  Эту концепцию можно охарактеризовать как стремление к перемещению полномочий от войсковых учреждений к управленческим структурам кавказской администрации, развитие гражданских управленческих институтов.

При учреждении управления Кавказкой областью в 1827 г. специально оговаривалось, что «земли войска Черноморского управляются по особым правилам, для них существующим».[107] Указанные правила были утверждены в том же 1827 г. В соответствии с «Положением об управлении Черноморского войска» управление сосредотачивалось в войсковой канцелярии по военным и хозяйственным вопросам, под председательством наказного атамана. Военное управление Черномории  сосредотачивалось в лице наказного атамана, в свою очередь подчинявшегося через командующего войсками Кавказской области – командующему Отдельным Кавказским корпусом. [108] 

В 1840 г. гражданская часть в Кавказской губернии и в Черномории была подчинена начальнику Кавказской области, который одновременно являлся командующим войсками Кавказской области.[109] Подчинение гражданской части непосредственному начальнику Кавказской области было вызвано отдаленностью Черномории, да и вообще Северо-Западного Кавказа  от г. Тифлиса и невозможностью эффективного управления. Таким образом, намечалась с одной стороны тенденция к передаче части управленческих функций на места, с другой – усиление влияния на гражданскую часть войска кавказского начальства.

Сравнивая положения о ЧКВ 1842 г. и положение для КЛКВ 1845 г., становиться очевидным некая непоследовательность правительства в учреждении местного управления. Это было вызвано либо отсутствием четкого плана в создании системы управления для казачьих войск Кавказа, либо невозможностью прямого вмешательства во внутреннюю жизнь ЧКВ.

В Черномории не было единства в управлении казаками. Власть полкового командира ограничивалась периодом нахождения казака на действительной службе. По возвращении домой он попадал сразу под юрисдикцию трех ведомств: по военной части – подчинялся военному окружному начальнику; по гражданской части – окружному суду; по вопросам отбывания земских повинностей – сыскному начальнику.[110] На Линии вся полнота власти ( в 1-6-ой бригадах) – гражданской, военной и судебной  - сосредотачивалась непосредственно в руках полкового командира.[111] Таким образом, налицо противоречивость в установлении местной администрации, обуславливаемая, как представляется, различными подходами к решению судеб казачества.

В 1855 г. Черномория была подчинена непосредственно главкому Кавказской армией по военным вопросам. В апреле 1856 г. по гражданской части и вообще по внутреннему управлению изъята их ведения командующего войсками на Кавказской линии и подчинена непосредственно главкому. Наказной атаман так же подчинялся непосредственно главкому.[112]   

В августе 1856 г. звание и должность командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории было упразднено. Правый фланг Кавказской линии, центр и Черномория стали именоваться Правым крылом Кавказской линии и учреждена должность командующего войсками правого крыла с правами, ранее принадлежащими по должности командующему Кавказской линией.[113] 

Данные изменения на первый взгляд противоречат суждению о тенденции к перераспределению властных полномочий и усилению гражданского начала. Однако именно в этот период уже разрабатывались проекты по соединению черноморцев и части линейцев для разрушения черноморской общности, и в этом ключе подчинение наказного атамана непосредственно главкому имело смысл  для постепенной ликвидации его самостоятельности. Должность наказного атамана ЧКВ, по всей видимости, планировалось упразднить. Это объясняет появление специального распоряжения об оставлении при командующем правым крылом кавказской линии генерал-лейтенанте Г.И.Филипсоне звания наказного атамана ЧКВ, так как ожидается от генерал-адъютанта кн. А.И.Барятинского особое соображение о новом разделении Черноморского и Кавказского линейного казачьих войск  (курсив мой – А.М.).[114]

1860 г. был насыщен судьбоносными для кавказского казачества преобразованиями в управлении и административном делении. 8 февраля высочайшим повелением указано именовать правое крыло Кавказской линии Кубанской областью, левое – Терской. Все пространство к северу от главного кавказского хребта, а именно Кубанскую и Терскую области и Ставропольскую губернию, именовать Северным Кавказом.[115] Уже 23 мая командующий войсками правого крыла Кавказской линии стал именоваться начальником Кубанской области, с сохранением по военной части наименования и должности командующего войсками Кубанской области.[116]  

Как указывалось в предыдущем параграфе, согласно приказу № 464 от 13 октября 1860 г. за подписью главкома кавказской армией  генерал-фельдмаршала кн. А.И.Барятинского, уже 19 ноября того же года одобренный государем и получивший статус закона,[117] звание и должность наказного атаману ККВ присваивалась начальнику области и командующему войсками. Данные распоряжения следовало рассматривать как временные, до подготовки местным комитетом положения для ККВ и утверждения его императором. Однако не зря говорят, что нет ничего более постоянного, чем временное. Комитет со своей задачей не справился, поэтому дальнейшее развитие управления закреплялось в отдельных законодательных актах.

Одним из вопросов, не терпящих отлагательства,  было утверждение временных штатов для нормальной работы администрации. Уже к 6 янв. 1861 г. проект с внесенными поправками был утвержден и введен в виде опыта по 1 янв. 1863 г. согласно приказу главкома Кавказской армией.[118] А в 1862 г. данные штаты были высочайше утверждены государем-императором. Согласно указанным штатам, военное управление сосредотачивалось в войсковом дежурстве, гражданское – в войсковом правлении. Во главе войска стоял наказной атаман.[119]

 6 янв. 1865 г. в именном указе «О некоторых преобразованиях в военных управлениях в Кубанской области» (следует обратить внимание на формулировку, то есть отказ от употребления слов «войско», а  употребление словосочетания – «в Кубанской области», что, безусловно, было знаковым событием) предполагалось: а) звание наказного атамана ККВ соединить со званием командующего войсками Кубанской области в одном лице и присвоить наименование: «Начальника Кубанской области и Командующего войсками, в оной расположенными». Обязанности начштаба ККВ возложить на начштаба войск Кубанской области, именую его «Начальником Штаба войск Кубанской области». Должности наказного атамана и начштаба Кубанского войска упразднить; б) для внутреннего управления ККВ учредить должность «Помощника Начальника Кубанской области по управлению кубанским казачьим войском». В обязанности помощника включить председательство в войсковом правлении, право докладывать начальнику области дела, находящиеся в его ведении. В отсутствии начальника области – исполнять обязанности атамана и вообще «вести все поручения по части внутреннего быта войска и его администрации»; в) для управления войсками 19-й пехотной дивизии (на начальника которой ранее была возложена должность командующего войсками правого крыла Кавказской линии) учредить отдельное управление и должность начальника дивизии по особой временной инструкции, до издания нормального положения по войску и области; г) в управлении войск Кубанской области упразднить должности помощника командующего войсками (ранее он  заведовал казачьими войсками), и некоторые другие должности (адъютантов, обер-офицеров для поручений).[120]

В 1869 г. была упразднена должность командующего войсками области. «До общего преобразования административного управления» было решено звание наказного атамана Кубанского войска соединить со званием начальника Кубанской области, с подчинением ему по последнему званию местных войск в пределах Кубанской области и Черноморского округа. С данными преобразованиями должность помощника начальника области по делам ККВ упразднялась, из военного дежурства образовывался войсковой штаб.[121]

В этом же 1869 г. были преобразованы административные учреждения Кубанской области. Область была разделена на пять уездов, ближайшее определение границ уездов оставлялось на усмотрение наместника. Уездные правления учреждались в гг. Ейске, Темрюке, Екатеринодаре, ст. Баталпашинской и укреп. Майкоп.  Общее управление Кубанской и Терской областями планировалось учредить на общем губернском праве, за несколькими «изъятиями»: а) должности наказного атамана и начальника области соединить в одном лице, с подчинением главноначальствующему гражданской частью на Кавказе и главнокомандующему Кавказской армией; б) начальнику Кубанской области подчинить местные войска; в) до учреждения земских учреждений, на областное правление возложить обязанность делопроизводство и счетоводство по народному продовольствию, дорожной части, заведованием государственным имуществом; г) уезды в полицейском отношении подчинить уездным начальникам.[122]

Устройство управления вновь образованных областей имело существенные трудности в плане разрешения вопросов разделения полномочий между военными и гражданскими учреждениями, устройстве управления горских народов и многочисленные кадровые вопросы. В данной связи весьма целесообразным было передать на усмотрение наместника всех  установлений по указанным вопросам, разрешения недоразумений.[123]

В 1870 г. последовало несколько важных распоряжений по устройству управления в области. Были утверждены и введены новые правила и штаты по административной и судебной частям. В соответствии с ними  приоритет и количественный, и в управлении получили гражданская часть и гражданские чиновники.[124] Вновь последовали изменения в административном устройстве. Во-первых, было подтверждено право наместника «постепенно» вводить преобразования в административном устройстве. Во-вторых, были перечислены 12 станиц ККВ и 1 от ТКВ в гражданское ведомство (Надежинская, Михайловская, Татарская, Старомарьевская,  Спицевская, Бешпагирская, Сергиевская, Грушевская, Калиновская, Северная, Круглолесская, Александровская и Железноводская от ТКВ). В-третьих, с 1 янв. 1871 г. предписывалось ввести новое управление на следующих основаниях: а) Кубанская область образуется из земель ККВ, городов, селений государственных крестьян, солдатских слободок, колоний и горских округов. Областным центром избран г. Екатеринодар. Область разделяется на пять уездов – Екатеринодарский, Ейский, Темрюкский, Майкопский и Баталпашинский. В связи с чем укреп. Майкоп и ст. Баталпашинская переходят в разряд городов (с небольшой оговоркой – по изыскании денежных средств на содержании полиции и предоставлении начальником области по общественному устройству); б) с 1 янв. 1871 г. предписывалось открыть действия новых административных учреждений; в) с того же дня – упразднить гражданскую канцелярию начальника области, управления портовых городов Ейска и Темрюка.[125]

В 1876 г. были учреждены еще два уезда – Закубанский и Кавказский на сходных основаниях, границы которых были утверждены только в 1877 г.[126]

В военном отношении земли ККВ были разделены на полковые округа, которые были в 1878 г. разделены на три военных отдела, причем военно-административное деление не совпадало с гражданским. В состав Екатеринодаоского вошли Екатеринодарский, Полтавский и Таманский полковые округа. Таманский отдел составили Урупский, Лабинский, Хоперский округа. Уманский отдел был самым большим и включал Уманский, Кавказский, Кубанский, Ейский полковые округа. [127] Управления Темрюкского и Баталпашинского военных отделов были упразднены 15 авг. с передачей дел из первого в управление Екатеринодарского отдела, второго – в Майкопский отдел.[128] Причиной к сокращению количества военных отделов было вызвано стремлением к экономии денежных средств в преддверии крупных расходов при реформе порядка отбывания воинской повинности. 24 марта 1879 г.  были утверждены штаты внутреннего военного управления ККВ, в соответствии с вышеизложенным делением на отделы и округа.[129]

Одним из важных шагов в развитии «гражданственности» в среде казачества было утверждение 13 мая 1870 г. «Положения об общественном управлении в казачьих войсках». Этот документ заслуживает пристального внимания, поскольку на два десятилетия определял порядок самоуправления и в полной мере отражал правительственную политику по отношению к казачеству, тенденцию к стиранию сословных различий. Подробный анализ эволюции местного самоуправления представлен в работах И.В.Ивченко,[130] здесь же следует ограничиться наиболее важными, на взгляд автора, положения.

Согласно указанному документу станичное общество составляют все, без различия сословий, жители станицы с принадлежащими поселениями любого типа. Соответственно станичный сход составляют все без исключения  домохозяева, принадлежащие к станичному обществу. Иногородние имели право голоса при обсуждении дел, касающихся лиц не казачьего сословия.[131] То есть, получили право голоса при решении большинства хозяйственных вопросов. На станичного атамана были возложены административно-полицейские функции. Право представительства в станичном правлении и избираемость должностных лиц дали возможность зажиточным казакам практически сосредоточить в своих руках все управление, привело к махинациям в аренде земли, злоупотреблениям.[132]

Таким образом, в 1860-70-е гг. в управлении Кубанского войска произошли значительные изменения, отражавшие в целом правительственную политику по отношения к казачьим войскам. Фактически должность наказного атамана находилась в зависимости и в подчинении от должности начальника области. Это свидетельствует о приоритете гражданских властей  и гражданских интересов над военными. Исчезла территориальная целостность войска, земли которого наряду с частновладельческими, городскими и государственными, стали входить в состав области.  Это так же наносило удар по войсковой организации, открывало доступ иногородним на казачьи земли, что и было законодательно закреплено в 1868 г. Даже в станичном управлении сказывалось стремление к усилению гражданских интересов. Это проявилось в предоставлении прав на сходах иногороднему населению, закреплению за атаманами функций гражданских и полицейских чиновников, что сказывалось на военной составляющей.

Однако не все администраторы считали роль казачества исчерпанной. С 1882 по 1890 гг. главноначальствующим гражданской частью на Кавказе и командующим  войсками Кавказского военного округа был генерал-адъютант и генерал от кавалерии  князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков. При нем были произведены обширные реформы по благоустройству управляемой территории, много сделано для развития инфраструктуры и проведены значительные преобразования в управлении краем и кавказскими казачьими войсками.

Под непосредственным руководством А.М.Дондукова-Корсакова было выработано новое положение об управлении Кавказом. При проведении данной реформы князь руководствовался следующими соображениями, изложенными в докладе на имя императора: «При сложности существующего механизма управления, разнообразных местных условий народной жизни, массе постоянно возникающих новых потребностей и необходимости, прежде всего, стремиться к ограждению всеми мерами  общественной безопасности и порядка в стране, население которой, в значительном проценте, не отличается высоким уровнем нравственности – трудно и ожидать, чтобы администрация действовала повсеместно с одинаковым рвением, в пределах законности, и могла с достаточным вниманием вникать в нужды населения».[133] Таким образом, приоритеты определены очень четко – общественная безопасность и улучшение качества работы местной администрации.

Для достижения улучшения работы местных органов власти главноначальствующий предпринял ряд мер. Во-первых, была предпринята ревизия административных учреждений. В Кубанской области данную ревизию провел действительный статский советник Кучаев. Последний установил ряд фактов, свидетельствующих о притеснении казаков со стороны гражданских властей. Казаки продолжали платить гербовый сбор, от чего крестьяне были освобождены. Многочисленные нарушения допускались при размежевании земель, в результате чего войско лишилось части земель и стеснялось право казаков на рыбную ловлю. Гражданские власти всячески покровительствовали иногороднему населению в ущерб казачьей администрации и интересам.[134]Это далеко не полный список «казачьих обид».  По результатам ревизии были приняты меры «с устранением виновных от должности и привлечением к судебной ответственности».[135]

Во-вторых, изменен порядок управления Кавказским и Закавказским краями. 26 апр. 1883 г. должность наместника Кавказского была упразднена.[136] В этот же день было утверждено «Учреждение управления Кавказского края». В соответствии с новым положением ближайшее управление Кавказским краем целиком и полностью возлагалось на главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, его помощника и Совет главноначальствующего.[137]

 Далее последовала реформа управления кавказскими казачьими войсками. Эта мера преследовала и другую цель – сохранение боевого потенциала казачьих войск. По мнению А.М.Дондукова-Корсакова, современное состояние кавказских казачьих войск нельзя оценивать иначе, как «ненормальное». Правительственные реформы за предыдущие 15-20 лет привели к совершенному расстройству экономического быта казаков. В первую очередь к такому бедственному положению казачества привело разрешение поселяться на казачьих землях иногородним, которые уже превышают численно казачье население, а так же раздача закубанских земель в частную собственность. Теперь казаки вынуждены арендовать удобные смежные со станичным юртом земли и сдавать в аренду свои, находящиеся далеко от станиц. Однако «едва ли не главною причиной упадка казачества в крае составляет та двойственность в военной и гражданской власти, которой они подчиняются».[138]

Основным содержанием предполагаемой реформы управления должно было стать: а) подчинение всего населения областей (Кубанской и Терской) в полицейско-административном отношении военному министру; б) сосредоточение высшего управления в лице войскового наказного атамана кавказских казачьих войск, присвоив это звание командующему войсками Кавказского военного округа; в) соединение областного и войскового хозяйственных правлений, должностей окружного начальника и атамана отдела в одном  лице.[139] 

Для разработки указанных вопросов, А.М.Дондуков-Корсаков считал целесообразным создать специальную комиссию. 28 авг. 1883 г. последовало высочайшее соизволение на учреждение комиссии, которая была созвана 5 дек. 1883 г. в г. Тифлисе под председательством генерал-лейтенанта  Г.А.Леонова. Так же в состав комиссии вошли представители от министерства внутренних дел, военного, юстиции, финансов, государственных имуществ, государственного контроля и представители от кавказских казачьих войск.[140]  

Как указано выше, комиссия начала работу 5 дек. 1883 г. В час дня прибыл А.М.Дондуков-Корсаков. Он произнес речь, в которой напомнил собравшимся о значении казачества как военной силы, указал на упадок его боевых качеств и экономического благосостояния.[141] Одной из мер по преодолению создавшейся бедственной ситуации в казачьей среде была реформа порядка управления.

Порядок управления Кубанской областью в период с 1861 по 1871 гг. выглядел так:                                                                                                                                 

Очевидные недостатки подобного порядка управления заключались в следующем. Казаки подчинялись всецело наказному атаману, однако одновременно они подчинялись командующему войсками области в военном отношении как часть войск области - отсюда складывалась двойственность в подчинении казаков, что порождало неизбежные накладки, противоречия. Однако и наказной атаман и командующий войсками подчинялись в свою очередь военному министру.

По высочайшему указу от 30 дек. 1869 г. порядок управления областью и войсками в период с 1871 г. выглядел следующим образом:                                                                                                                                           

Схема 1. 2. 2. [143]
просмотреть схему >>>

С 1871 г. должности наказного атамана и начальника области были соединены, однако по двум должностям подчинение было двум министерствам – военному и внутренних дел. Таким образом, казак как гражданин подчинялся административным органам МВД, как военный – военного ведомства. При этом непосредственную исполнительную власть имело МВД, а военное министерство лишь могло требовать исполнения своих распоряжений через посредство органов МВД. Поэтому «гражданский элемент взял перевес над военную стороною быта казачьего населения, а воинственные и враждебные соседи тотчас же стали подавлять гражданина и безоружного казака». [144]

Проектируемая организация управления должна была выглядеть следующим образом:

Подобным изменением порядка управления члены комиссии  предполагали достичь следующего: а) проведения во всех инстанциях одного начала, сохраняя военную обособленность казачества; б) восстановления «военно-боевого и внутреннего сторожевого» значения казачества; в) разрешение вопросов и казачьего и горского населения в войсковом правлении позволить учитывать интересы  всех сторон в равной степени; г) при этом, члены комиссии считали, что: «Все вместе взятое наиболее соответствует историческому складу жизни, как казаков, так и местного туземного населения, для которого чрезмерная мягкость, волокита и многовластие равнозначущи безсилию самой власти».[146]

В целом предложения комиссии включали предложения: а) область разделить на военные отделы, лишь в местах исключительно заселенных гражданским населением – выделить округа; б) права и обязанности окружных полицейских начальств оставить без изменений. В отделах же – возложить полицейские обязанности на атаманов отделов, управление отделов подчинить военному ведомству; в) сосредоточить в войсковом правлении межевые дела, по войсковому и государственному имуществу, предметы ведения присутствий по крестьянским и городским делам и по воинской повинности; г) к Кубанской области присовокупить Черноморский округ; д) все учреждения  подчинить начальнику Кавказского края; е) принять меры по уменьшению числа иногородних в отделах и по уменьшению их наплыва; ж) разработать и принять новые положения об общественном управлении в казачьих станицах. [147]

Большая часть из предложенных преобразований была принята к исполнению. В 1884 г. было принято постановление об устройстве управления казачьими войсками на Кавказе. Согласно документу при штабе войск Кавказского военного округа учреждался особый четвертый отдел – казачий. А.М.Дондукову-Корсакову было предоставлено звание Войскового наказного атамана кавказских казачьих войск. Так же за ним остались все права по отношению к казачьим войскам, которые были присвоены по званию командующего войсками Кавказского военного округа. До преобразования управления Кубанской и Терской областями, все делопроизводство сосредотачивалось в штабе войск округа, так же как и  точное определение прав и обязанностей по званию войскового атамана.[148]

В период 1886 - 1891 гг. завершилось преобразование управления кавказских казачьих войск  в соответствии с планами А.М.Дондукова-Корсакова. В 1886 г. было высочайше утверждено «Учреждение Управления Кавказского края».[149] Высшее управление краем сосредотачивалось в руках главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, соединяющего должность командующего войсками Кавказского военного округа и войскового наказного атамана кавказских казачьих войск. Вертикаль власти выглядела так: главноначальствующий (и командующий войсками, и войсковой атаман) и его помощник – Совет главноначальствующего – управления отдельными частями разных ведомств – местные административные учреждения.   В 1887 г. были изменены пределы властных полномочий главноначальствующего гражданской частью на Кавказе – ему предоставлялись широкие права по высылке административным порядком лиц неблагонадежного поведения из пределов края, утверждению в экстраординарных случаях сверхсметных расходов, раскладов по земским повинностям и смет на строительство казенных зданий.[150]

В 1888 г. были преобразованы управления Кубанской и Терской областей, определены круг обязанностей и полномочий войскового наказного атамана кавказских казачьих войск, принято положение об управлении отделами Кубанской области по военной части. Управление основывалось на объединении административного устройства с гражданским управлением поселенных в областях войск. Подтверждалось присвоение звания Войскового наказного атамана Кавказских казачьих войск командующему войсками кавказского военного округа. Ему вверялось главное местное управление Кубанской областью с входящими в ее состав ККВ, городами, гражданским населением.[151]

Кубанская область разделялась в административном отношении на семь отделов – Ейский, Темрюкский, Екатеринодарский, Майкопский, Кавказский, Лабинский, Баталпашинский, власть в которых сосредотачивалась в руках атаманов отделов.  Существенно расширялись права атаманов по отношению к казачьему населению в плане воинской дисциплины, отбывания воинской повинности.[152] Управление областью соединялось с административным заведованием войском и сосредотачивалось в областном правлении под руководством наказного атамана и начальника области. Через Войскового наказного атамана административное и полицейское управление передавалась в ведение военного министра.[153]

Изменение порядка общественного управления в казачьих войсках в 1891 г. завершило преобразования порядка управления кавказскими казачьими  войсками. Уже на стадии составления проекта вносились поправки в сторону расширения прав станичных атаманов и ограничения прав иногородних. Так специально разъяснялось, что к станичному обществу принадлежат только лица войскового сословия, так как другие лица должны числиться за своими обществами.[154] В соответствии с положением, иногороднее население потеряло ряд представительских прав, ужесточались правила проживания гражданского населения на землях казачьих юртов, увеличивалась посаженная плата. При этом станичное общество, по сути, связывалось круговой порукой для обеспечения исправного выхода на службу казаков.[155] Несмотря на ряд позитивных моментов, как, например, меры по усилению независимости судей, исправному отбыванию казаками воинской повинности, в целом положение был направлено на усиление военно-административного влияния в казачьей среде.

Следует остановиться на влиянии изменений в управлении на работу местной администрации. По результатам поездки наказного атамана в 1873 г. по области картина вырисовывается такая. Делопроизводство и состояние дел в управлении отделов Баталпашинском, Майкопском, Екатеринодарском, Темрюкском и Ейском, Н.Н.Кармалин оценивал словами - «порядок и благоустройство». А вот войсковые тюрьмы «везде нехороши», войсковые больницы содержаться  удовлетворительно, здания используются не по назначению. Караульные команды, местные команды, вообще внутреннеслужащие казаки – неопрятны, неисполнительны, одеты не по форме. Служебные требования к ним не соблюдаются, отсюда многочисленные жалобы на качество службы казаков. В станичных правлениях делопроизводство ведется небрежно, хаотично. При этом строевые части находятся в отличном состоянии.[156]    

Вышесказанное свидетельствует о верной оценке А.М.Дондукова-Корсакова дурного влияния на казаков распространения «гражданственности» в казачьей среде и управлении На «гражданке» казаки неопрятны и небрежны, попадая под руководство военных на службе – дисциплинированы, аккуратны, внимательны. 

В 1891 и 1894 гг. были проведены две ревизии административных учреждений Кубанской области. Первая проводилась по высочайшему повелению генерал-лейтенантом Нарбутом и полковником Барановым. Ревизии подверглись областное правление, войсковой штаб, некоторые правления отделов и станичные правления. В результате проверки по военной части выявились многочисленные злоупотребления и нарушения законности – беспорядки и медлительность, неправильное распределение дел по частям, отсутствие общего надзора и руководства, злоупотребления при производстве в урядники и проч. Такая картина была абсолютно во всех ревизируемых управлениях. [157]

В 1894 г. проводилась ревизия областного правления по поручению и.д. начальника области и наказного атамана генерал-лейтенанта Я.Д.Маламы. В результате ревизии были получены неутешительные  сведения. Делопроизводство ведется небрежно, царит формализм и рутина, многие служащие не знают обязанностей и стремятся не к решению дел, а к «отписке» и «очищению нумеров».[158] 

Полученные результаты на первый взгляд парадоксальны – ведь реформы А.М.Дондукова-Корсакова должны были привести к исправлению недостатков в гражданском управлении казаков, тогда как результаты ревизий отрицательные по всем отраслям управления. Данные факты свидетельствуют об отсутствии благотворного влияния на дела местной администрации усиления в управлении военного начала, несмотря на желания А.М.Дондукова-Корсакова. По всей видимости, причина заключалась не в принадлежности личного состава канцелярии к казачьему сословию или гражданскому чиновничьему корпусу. Причина крылась в кризисе системы управления в целом. Развитие капитализма неизбежно вело к исчезновению казачества как военного сословия, и никакие преобразования управления не могли привести к консервации сословности, только замедлить процесс, но не остановить.

Интересно отметить, что к выводу о тупике в развитии казачьих войск после изучения военного, административно-управленческого и финансового аспектов приходит и американский исследователь Роберт МакНил.[159]

В дальнейшем, до русско-японской войны значительных изменений не происходило. Однако в этот период шла подготовительная работа по передаче части полномочий, особенно расширяющие права наказного атамана и атаманов отделов по хозяйственно-экономическим вопросам, на места. Так, разрабатывалось положение по предоставлению права указанным должностным лицам разрешать отлучки казакам сроком до года на заработки.[160]

Как указывалось выше, после русско-японской войны произошли значительные изменения в центральном управлении казачьими войсками. В связи с нарастанием революционного кризиса была восстановлена должность наместника Кавказского, который стал совмещать высшую власть по всем отраслям управления – гражданской и военной. Звание наместника предполагало властные полномочия главкома войск в наместничестве расположенных, Войскового наказного атамана кавказских казачьих войск.[161]

В период перед первой мировой войной в местном управлении кавказскими казачьими войсками не происходило значительных изменений. В основном изменения произошли в сторону расширения прав наказного атамана в решении хозяйственно-экономических вопросов. Наказному атаману предоставлялись права изыскивать новые оброчные статьи, утверждать торги. Наконец последовало разрешение станичным атаманам по приговорам станичных сходов разрешать отлучки казакам до года на заработки.[162]

Одновременно продолжался поиск наиболее эффективных схем организации системы местного управления, впрочем, как и высшего (см. выше). Так, Н.Баратов  указывал на недостатки реформы А.М.Дондукова-Корсакова, отмечал, что первоначально должность Войскового наказного атамана мыслилась как самостоятельная. В результате же ее сделали как присоединенную к должности командующего войсками Кавказского военного округа, что лишало возможности самостоятельного рассмотрения казачьих вопросов.

Опыт русско-японской войны  привел к реорганизации штабов военных округов. К существующим трем управлениям – генерал-квартирмейстера, дежурного генерала, начальника военных сообщений – было учреждено «управление казачьими и горскими делами». Автор же считает необходимым создать «войсковой штаб кавказских казачьих войск»,  в котором сосредоточить бытовые и хозяйственные вопросы по казачьим войскам. Такая реорганизация позволила бы начальнику штаба войск округа заниматься исключительно своим делом, а система управления казачьими войсками «получит ту необходимую для правильной организации законченность и жизненность, которых не имела».[163]

Таким образом, подводя итоги, следует отметить следующее. Возвращаясь к вопросу о периодизации процесса реформирования системы управления кавказских казачьих войск, можно сделать следующие выводы. В целом с предложенной Б.Б.Игнатьевым периодизацией системы высшего управления можно согласиться. Однако в рамках первого периода для развития управления кавказскими казачьими войсками необходимо сделать существенные коррективы.

Подготовительный период, по терминологии исследователя, необходимо рассматривать в контексте правительственной задачи, удачно охарактеризованной Е.И.Дулимовым, как задачи максимального сближения казачьих войск с гражданским населением, максимальной унификации административного устройства казачьих областей по образцу имперских территорий.[164]. Именно в таком ключе подготовлены и приняты важнейшие правительственные постановления, касающиеся управления и самоуправления кавказских казачьих войск.

Проводимые в середине XIX в. реформы объективно способствовали развитию капитализма, при котором предполагается равенство производителей и собственников на основе ликвидации всех  «полуфеодальных сословий».[165] Процесс естественного размывания сословных рамок охватил практически все сословия, в том числе и дворянство. В пореформенный период происходил процесс постепенной утраты дворянством своих сословных привилегий и сближения его с другими сословиями. К 1917 г. все сословия юридически утратили свои специфические сословные права. Дворянство, наряду с другими сословиями, постепенно трансформируется в классы и профессиональные группы.  То есть, фактически происходит размывание основной социальной опоры царизма.[166] Таким образом, социальная база царизма – привилегированные сословия – сужалась.

Практически уже в процессе проводимых общероссийских преобразований правящий режим столкнулся с невиданным до сих пор развитием общественного движения охватившего все слои российского общества. В этих условиях правительство было заинтересовано в сохранении казачества как реальной военной силы в первую очередь для борьбы с революционным движением и поддержки правящего режима. Кризис 1870-1880-х гг. привел к подмене основных законов исключительными, усилению административного произвола, репрессивным мерам по отношению к земствам, принятию исключительных мер по охране общественного порядка и спокойствия.[167] Именно с целью сохранения военного потенциала в сер. 1880-х гг. по инициативе кн. А.М.Дондукова-Корсакова начинается подготовка к преобразованию управления кавказскими казачьими войсками, содержанием которых было стремление ослабить последствия реформ казачьих войск 60-70-х гг. XIX в., усилению опоры правящего режима в лице казачества.

Таким образом, соглашаясь с периодизацией развития высшего управления казачьими войсками, предложенной Б.Б.Игнатьевым, в развитии системы управления кавказских казачьих войск  период с сер. 1850-х гг. до 1904 г. будет делиться следующим образом: 1850-е – сер. 1865-х гг. - подготовка проектов казачьих законоположений в рамках правительственного подхода на максимальное сближение казачьих войск с гражданским населением, максимальную унификацию административного устройства казачьих областей по образцу имперских территорий; сер. 1860-х – сер. 1880-х гг. - реформирование кавказских казачьих войск, направленное на приведение в соответствие с общей системой гражданского управления населения России; сер. 1880-х – 1904 гг. - реформа кавказских казачьих войск кн. А.М.Дондукова-Корсакова, основная цель которой - сохранение сословной замкнутости казачества, поддержание боевых качеств, создание в лице казаков прочной социальной базы царизма и дальнейшее развитие, и изменения местных законоположений по самоуправлению с указанной целью.

Второй период, 1904 - 1914 гг., Б.Б.Игнатьев характеризует как период, главным содержанием которого была реорганизация управления казачьими войсками с целью ликвидации имевшихся особенностей казачьих войск от регулярной армии. Стоит добавить, что верхняя хронологическая рамка весьма условна, поскольку и в ходе войны продолжался поиск решений управленческих вопросов, рассмотрение соответствующих проектов. Местное управление существенно не изменилось, однако происходит расширение дисциплинарных прав войскового и наказных атаманов в связи с необходимостью противостояния революционным потрясениям. Одновременно военное министерство стремиться расширить права местного начальства в решении социально-экономических вопросов с целью поддержания казачьего благосостояния.

 В целом во второй половине XIX – начале XX вв. не сложилось законченной системы, управления кавказскими казачьими войсками, в полной мере отвечающей потребностям времени и интересам правительства. Постоянные изменения в стране, затрагивающие самые основы режима, требовали поиска адекватных мер по сохранению либо изменению существующего порядка вещей. Необходимо отметить, что в случае с казачьими войсками правительству удалось найти способы к сохранению в казачьей среде своей социальной опоры, в том числе через реорганизацию системы управления и самоуправления. Однако эти меры не могли полностью нейтрализовать естественное стремление к разрушению всяческих сословных рамок и законодательных ограничений в условиях развития капиталистических отношений.  

 

Монографии | Содержание использование материалов разрешено только со ссылкой на ресурс cossackdom.com